Лузия, ты по свету белому пойдешь,
свои серебряные глаза на руке понесешь…
Хныча, Бенто раскрывает один глаз. Но до тех пор, пока второй закрыт, взгляд его мутен, как у слепого. Когда же процедура заканчивается, он торопливо уползает.
На треножнике шипит кофейник. Встав на корточки, Аманда Карруска разводит огонь в покрытом копотью очаге. Жулия расставляет чашки, наливает в них кофе. Все пьют очень быстро. Только Аманда Карруска смакует, отхлебывая маленькими глотками горький напиток.
Палма разрешает Бенто устроиться у его ног. Его грубые пальцы ласково гладят рыжую голову сына.
— Бедненький Бенто, бедненький, несчастненький…
Податливый на ласки, Бенто смеется и кричит от удовольствия:
— О мня ма!
Из четверых детей Палмы, двое — Кустодия и Луис — сбежали. Сбежали чуть раньше, чем умер Жоаким де Валмурадо. Домашние редко слышат о них. Кустодия поначалу вроде бы устроилась в Веже прислугой в пансионе. Потом ушла к владельцу скотобойни. Потом, трудно сказать в скольких руках перебывала, прежде чем очутилась на Руа-да-Бранка[2]. О Луисе стало известно, что он работает на шахтах Алжустрела. Там ли он по сей день — кто знает? Но говорят, что там.
За ними по возрасту идет Мариана, потом Бенто. Мариана прежде была такой же, как мать, но в последнее время ее характер сильно изменился. Еще совсем недавно молчаливая и нелюдимая, почти незаметная в доме, теперь спорит с отцом, перечит ему, приводит неоспоримые доводы. Ее волнует нищенское положение крестьян.
Маленькая, хрупкая, она говорит с такой уверенностью, что ей никак не дать девятнадцать лет. Кажется, что она старше. Слова ее необычны. Палма эти слова слышит впервые.
— Где это ты набралась такой премудрости? Не свои слова говоришь.
— Ну и что? Какое это имеет значение?
Время от времени и Аманда Карруска вставляет слово. Разговор переходит в спор, и Палма, изумляясь идеям дочери, высказываемым каждый день, отходит в сторону.
Наведя кое-какие справки, Палма начинает понимать, откуда что: Мариана тесно связана с крестьянами, которые собираются для чтения и обсуждения каких-то бумаг, неизвестно как попадающих в их руки.
Палма не пытается мешать дочери. Наоборот, он с особым вниманием прислушивается к тому, что она говорит. Но обстоятельно поговорить можно только в воскресные дни, — ведь все дни недели Мариана задолго до рассвета покидает дом и возвращается за полночь. Работает она в двух легуа[3] от дома. Она одна-единственная содержит семью, зарабатывает на ее жалкое пропитание.
