«Пора, – решил про себя Маэстро и мысленно перед словами вслух сказал про себя, – до свидания, Борис Викторович, мне как раз сюда». Но вовремя спохватился. Они шли мимо ограды парка, сжимавшего решётками тесный строй деревьев, разбухший за изгородью, и некуда было свернуть. «Что бы подумал БэВэ? Подожду до первого подъезда». И в это время Викторов сказал:
– Что-нибудь будет, конечно. Какие-нибудь гонения. На мой взгляд, знаете, что нужно делать? Ровным счётом ничего. Какая, вы думаете, оптимальная стратегия?
– По-моему, – хитро улыбаясь, ответил Маэстро, – уехать в командировку.
– Действительно, блестящий вариант, – засмеялся Викторов. – Но у него существенный дефект: не пригоден для массового употребления. Знаете, у насекомых – защитный рефлекс – на время прикинуться мёртвым. Полная атрофия восприятия. Вести себя так, словно ничего не произошло. Динамическая система с огромным запаздыванием.
Они уже прошли поворот, но теперь Маэстро было интересно.
– Тем временем всё окажется в норме. А в действительности всё получается наоборот. Приказ вызывает сопротивление, и кто-нибудь обязательно попадёт под него, как под трамвай. На этом всё и закончится. Новоиспеченному приказу требуется жертва.
Они прошли уже подъезд общежития. Возле подъезда стояли заляпанные краской бидоны. В таких бидонах в магазины привозят молоко. А на ступеньках входа были постланы длинные листы плотной коричневой бумаги, на которой многие уже оставили следы.
«Кошмар какой-то, – неожиданно подумал Маэстро, хотя уже давно привык к этому ремонту и не смотрел на него взглядом со стороны. – Какой-то перманентный ремонт. Как говорили в старину, – неожиданно вспомнилось ему – дома для зажиточных, именитых и подлых. Для подлых именно общежитие, где он живёт. Кооперативные для зажиточных. Для именитых – обычные.»
Они шли теперь по узкому ущелью улицы, ведущему к дому культуре и стадиону, и Викторов по-прежнему говорил своим свободным, располагающим голосом.
– Помните историю с Диоклетианом. Сначала он покровительствовал христианам, и их храм в Никомедии был даже выше императорского дворца. Домашние его вздорили с христианами, а он их защищал. Пока не вывели его из себя следующим образом. Он будто бы издал приказ, требуя отказа от христианства. Причём, в первую очередь от своих чиновников потребовал, как он считал, ему преданных. Они и в самом деле были преданны, но возразили из противоречия. «Нет, мол, государь. Мы слуги не твои, а божьи». Диоклетиан, естественно, рассвирепел, и начались знаменитые гонения. Кстати, Георгий Победоносец был, по преданию, один из его военачальников, выступивший в защиту христиан. Когда началось гонение, он сложил с себя военный сан и стал исповедником христиан, за что и был обезглавлен. Его кончина, собственно, и отмечается весной, как Юрьев день.
