Он видел, что Капа, окончив танцевать, не вернулась обратно, опасаясь, видимо, встречи с ним. Стюардесса тоже исчезла из этого угла. А когда он двинулся к выходу и должен был пройти мимо них, они отошли на середину зала.
На площадке перед клубом было пусто. Он прошел мимо клумбы, по направлению к столовой, разыскивая кран, который был где-то здесь. Он долго пил, затем курил, глядя на звезды, и свежесть ночи, ночная тишина умиротворяюще действовали на него. «Всё это ерунда, – подумал он. Выдумка, игра воображения. Все выдумано, и не было ничего. Он же не приглашал её. А кто-то пригласил, и это обычная обида».
Он закашлялся, подумал: «Зачем он так много пил? И зачем курит?». Он бросил сигарету и, поколебавшись, снова вошел в зал. Опять был перерыв. Он поискал глазами Капу, Лену и не нашёл. Но тут заиграла музыка, и он заторопился, боясь потерять момент, точно от этого зависело многое: его судьба, удачливость, отношение к себе. Рядом с ним, положив худые руки на подлокотники кресла, сидела с независимым лицом девушка из миковского буфета.
– Прошу на тур вальса, – сказал он ей, наклоняясь и протягивая руку.
– Я не хочу, – ответила она и досадливо закусила губу.
Наверное, со стороны Маэстро был похож на игрока, поставившего последнее. Но он не видел себя со стороны. Ему казалось, что он должен что-то пересилить, перебороть, повернуть неудачное течение, и тогда всё станет на свои места и пойдет на лад.
– Вальс, – по-прежнему стоя перед девушкой, сказал он, не желая показывать, что огорчен, а наоборот весел, небрежен и готов к случившемуся. – Этот старомодный вальс.
– И совсем нет, – ответила девушка запальчиво. – Я очень люблю вальс. И почему вы пристаёте? Я вам сказала – нет, значит, нет. Отойдите, вы мне мешаете смотреть.
Он пошел к выходу, а в его голове звучали раздраженные интонации девушки с худыми руками. «Зачем же так? – думал он. – Всё ясно, не сложно и не трудно понять, но зачем же так?».
Он вернулся в темный номер гостиницы, одетый лег на кровать, и перед ним, как на экране кинотеатра, пошли его знакомые: по школе, институту, работе. Ему всегда кто-нибудь нравился, часто одновременно несколько человек. Одно время ему нравилась молоденькая женщина с восторженным и тонким лицом, которая долго встречалась, когда он выходил на работу. Иногда он останавливался, хитрил, будто рассматривает витрины, а когда выходила она, он шел следом, и сердце его прыгало, проваливалось в такт шагам, неистово колотилось. Потом она куда-то исчезла, и ему нравилась продавщица из цветочного магазина. Он, пересиливая себя, входил в магазин, стоял молча, взглядывая на неё, и она тоже поглядывала, хотя они ни разу так и не заговорили. И хотя почти ни с кем, кто нравился, он не заговорил, они были необходимы ему, дополняли его внутренний мир, составляли его негласное сообщество. Те, кто знал его, окружающие его любили и уважали, и их отношение он переносил на всех. И теперь он чувствовал не только обиду, но унижение и непроходящую боль.
