Вражеские разведчики уже подползали к холму. Тогда-то и открылось, что моряки не одни. Захлопали на склоне высотки ручные гранаты, торопливо защелкали винтовочные выстрелы. Это вступило в бой стрелковое отделение, выделенное для охраны корректировочного поста. Солдаты не покинули боевых друзей!
Корректировочный пост и дольше бы продержался, да шальным осколком разбило рацию. Оставаться больше не имело смысла. В густых сумерках два моряка и восемь пехотинцев подались в лес, вслед за своими…
Тьма вокруг. Открыты ли, закрыты ли глаза — все одно. Бредут, спотыкаются бойцы. Молчат. Лейтенант шепотом считает шаги. А сам задыхается, шатается из стороны в сторону. Остановился, обняв дерево.
— Позовите сержанта.
— Сержанта к командиру! — кидает в темноту Карпов.
Призыв передается по цепочке. И вот уже рядом сдержанный басок:
— Сержант Голубцов явился по вашему приказанию!
— Скоро наши позиции, — говорит ему лейтенант. — Теперь ваше дело, пехота.
— Понятно, — отвечает командир отделения и строго приказывает — Сидоркин и Ротов! Разведать местность и проделать проход!
— Есть! — отзываются два голоса.
Лейтенант опускается на траву.
— Больно? — участливо спрашивает старшина.
— Голова кружится.
Карпову хочется сказать ему что-то хорошее, теплое, но не находит слов.
— Как ваше имя-отчество, товарищ лейтенант? А то воюем вместе — и совсем незнакомые.
— Меня Николаем Ивановичем зовут. А вас, товарищ Карпов, — Степаном Ефимовичем? Нынче вы молодцом работали. Не зря на корабле вас «снайпером эфира» величают. Надеюсь, к вашей медали скоро и орден прибавится.
Поперхнулся старшина. Откуда все известно лейтенанту? И про медаль. Ведь старшина еще не получил ее, только приказ о награждении зачитали.
— Вернемся на корабль, — продолжает лейтенант, — я письмо вашим родителям напишу. Они все еще в Ленинграде? Пусть порадуются старики за сына.
Изумленный, растерянный, старшина лишь вздыхает в темноте да мнет свою мокрую фуражку.
— Проходы готовы! — докладывает возвратившийся пехотинец. — Дайте мне руку, товарищ лейтенант.
— А где ваш напарник?
— Он пропустит нас и снова поставит мины. Нельзя лазейку оставлять — саперы после съедят нас.
Взявшись за руки, все идут за солдатом. Съезжают по песку в какой-то ров, карабкаются на насыпь.
— Стой! Кто идет? — раздается резко, как выстрел.
— Свои! Свои! — хором откликается десяток голосов.
— Это мы еще посмотрим, какие свои! — обещает дозорный и мягче: — Товарищ капитан, тут перебежчики заявились.
