— Пройдите вперед, старшина, — слышит Карпов. — Просека тут.
Не бредит ли лейтенант? Какая просека в такой чащобе? Но продирается через заросли. Нога вдруг не находит опоры. Старшина летит вниз. К счастью, неглубоко. Потер ушибленное колено. Водит вокруг руками. Канава. На четвереньках выползает из нее. Ощупывает перед собой землю. Жесткая трава. Глубокие колеи от колес. Дорога! Дальше опять канава. Прислушался — тихо…
Вернувшись, доложил. Лейтенант принял все как должное.
— Хорошо. За просекой сосновый бор. Там пойдем быстрее.
И снова старшина поддерживает лейтенанта. Подхватил за талию, чтобы легче было раненому.
В черной вышине пошумливают кроны сосен. Рядом что-то шепчет лейтенант. Старшина напрягает слух.
— Триста сорок семь… Триста сорок восемь… Триста сорок девять…
— Что это вы? — удивляется старшина.
— Шаги считаю. Не мешайте!
Делать нечего человеку! Может, так идти легче? Старшина тоже пробует считать, но быстро сбивается. А лейтенант все бормочет:
— Две тысячи… Один… Два… Три…
Под ногами начинает путаться густая трава. Она все выше.
— Приближаемся к ручью, — предупреждает лейтенант. — Небольшой, но илистый. Осторожно!
Ботинки погружаются в холодную трясину. Заплескалась вода. Старшина нагибается, черпает фуражкой, с наслаждением пьет пахнущую тиной влагу. Протягивает фуражку лейтенанту.
Выйдя на берег, дождались остальных. После освежающей «ванны» зашагали резвее. Похоже, лейтенант и впрямь дорогу знает.
— Вы уже были тут? — допытывается старшина.
— Нет, не приходилось. По карте запомнил. У меня зрительная память крепкая. Артиллеристу без этого нельзя.
Напрасно, пожалуй, плохо думал о нем. Мужик что надо. И артиллерист — лучше некуда. Сегодня старшина видел его в бою. Они прикрывали отход наших войск. Они — это лейтенант, старшина и два эскадренных миноносца. Эсминцы издалека, с моря, стреляли по врагу, лейтенант корректировал, а Карпов с помощью рации держал связь.
Остановить врага восемь корабельных пушек, конечно, не могли, но спесь ему поубавили. Добрая дюжина фашистских танков без движения застыла на шоссе.
Немцы остервенело долбили артиллерией покинутые нашими войсками окопы. Никак не могли понять, где скрываются так метко стреляющие орудия русских.
Снаряды падали и на холм, где в окопчике пристроились моряки-корректировщики. Комья земли летели им на головы. А лейтенант невозмутимо диктовал поправки в прицел корабельных орудий. Действовал он мастерски. То обрушивал огонь на машины, пытавшиеся проскочить по дороге, то накрывал пехоту на изрытой снарядами пашне.
