— Нас закрывают, — подчеркнул Петр Иванович скрипучим голосом. — Всех нас. Все это… — он обвел рукой пыльный тесный кабинет, имея в виду, наверное, мирный, залитый солнцем лагерь.
Я выразил лицом понимание и сожаление.
— Впервые за последние десять лет ключ зашел так далеко, — скучно сказал директор. — Установил позитивные отношения со всеми якорями и одновременно выяснил собственную функцию и цель всего проекта. Понимаешь, о чем я?
— Вы надеетесь, что я справлюсь до конца, и система «Звезда» наконец заработает, — сообразил я. — И ваш проект не закроют.
— Да к черту проект, — Петр Иванович глядел мрачно. — Людей жалко. За все годы сколько людей тут… побывало, работало, трудилось, надеялось, верило… Что все не зря. Что мы делаем правильное, нужное дело. Как там говорил лысый когда-то: «еще нынешнее поколение будет жить при коммунизме». Но это так, пустышка… Наша цель — еще нынешнее поколение должно — должно, понимаешь? — жить в лучшем мире. И ты можешь — а значит, должен — помочь нам этого добиться.
С фанатиками вообще лучше не спорить. Я понятливо кивнул.
— Сделаю все возможное и невозможное, Петр Иванович, не сомневайтесь.
— Сомнения тут ни при чем, — сухо сказал директор, не похожий на директора. — Нужно использовать лучший шанс, который нам выпал. Ты сегодня вечером будешь выступать на сцене со своими девчонками.
— Ну, у нас там вроде как смотр художественной самодеятельности там…
— Музыка — мощный катализатор, она сможет создать нужное настроение для ребят… Для всех ребят. Она может направить их способности, усиленные кортексифаном, в конструктивное русло… Или уничтожить их навсегда. Музыка — особенно в сочетании с препаратом, как в твоем случае — великая сила. Сегодня вечером система «Звезда» и вправду может заработать. По крайней мере, так говорят наши специалисты.
«Музыка нас связала, тайною нашей стала»…
Я вежливо улыбнулся.
— Получается, играя, я смогу управлять настроением, управлять ребятами, вкладывать в них нужные мысли и идеи?.. И если сыграть «убей меня, убей себя, ты не изменишь ничего» — все погрузятся в депрессию. А сыграй я «Люби себя, наплюй на всех» — и общество расколется и погибнет. «Donʼt worry — be happy» — и люди заживут беззаботно и весело… и недолго.
— Примерно так, — согласился Петр Иванович. — Все зависит от музыканта. От человека с гитарой.
Бррр… ответственность.
— Не люблю ответственность, — пробормотал я.
— А ты, дорогой друг, тут и оказался потому, что ее не любишь, — сказал директор, и от его слов повеяло мерзлым космосом и колючими звездами. — Ты всю свою жизнь от нее бегал, скрывался, не хотел брать на себя. Ни в чем! Никогда! Что ж, у меня для тебя плохие новости: за этот конкретный поступок тебе придется ответить.
