— Случайно. Ага. Как это, сейчас… Средь шумного бала случайно… Совсем как мы с вами!
В этот момент за ее спиной нарисовалась косматая рожа Ильи, просто перекошенная от изумления. Появилась и исчезла. Когда они пришли сюда, он сказал: «Все, отпускаю на свободный поиск». И пропал. Сказал, что, когда будет уходить, найдет.
— Слушайте, а вы любите ночью ездить по городу? — почему-то прошептала таинственно.
— Я вообще ездить люблю.
— Тогда поехали!
— На такси, что ли?
Соображал, сколько денег с собой.
— Нет! У меня машина. На такси неинтересно!
Баба за рулем! Такого еще с ним не было. Да чего там! Много чего не было. Сидеть в машине рядом. Ну, полный… этот самый…
Позже, пытаясь понять, почему вдруг заоткровенничал с девчонкой, которую и знал-то не более часа, Игорь пришел к заключению, что решающую роль сыграло в общем-то вторичное — ее искусство вождения. Щебетала она без умолку и носилась по Москве, как он сам никогда не рискнул бы. Казалось, что машиной она управляет не через тяги, сцепление и тормоза, а мысленно, баранка крутится сама, а руки на ней лишь для подстраховки. Машина, между прочим, была наша, советская — «жигуль», но с радиотелефоном на торпеде. Прямо руки чесались позвонить куда-нибудь. Они дали пару кругов вокруг Кремля, мотались по набережным, по центру. Ночью даже знакомые улицы не узнавались, она же была здесь как дома.
Он разговорился даже без наводящих вопросов. Историю своего недолгого падения изобразил чуть мрачнее, чем то было в действительности, зато спасение через Аркашу описал в таких героических тонах, что деваха на этот миг отпустила баранку, руки к щекам, ахала и головой качала, а тачка сама по себе чуть ли не сотню метров катилась. За что друг Аркаша боролся и за что его посадили, толком объяснить не мог, и почему лично ему эта борьба до лампочки, она тоже не поняла, но когда отчаянием своим поделился, что головой биться готов об стенку, чтоб выручить друга, она вдруг бровки свои тоненькие свела, губки поджала и метнулась куда-то в темный переулок прочь от центра. Потом резко тормознула, остановилась, давай звонить по телефону. С матерью говорила. Ма! — на всех языках понятно. Снова помчалась, влево, вправо, улочки узкие с выбоинами. Наконец, остановилась, вроде бы приехали куда-то, дом нежилой, учреждение какое-то.
— Здесь он. — и на дом показывает со служебным подъездом.
— Кто?
— Друг твой.
— Почему?
— Лефортово это. За этим домом, видишь, другой, выше. Там он. Может, как раз его окно.
