Ромашкин молча протянул мне свое служебное удостоверение, и мы сцепились взглядами.
– Ты про нашего Эдика говоришь, что ли? – некстати встряла Юля. – Поля, Эдик не подозрительный господин! Честно говоря, меня тоже посещали неприятные мысли, будто это он наш маньяк, но баба Вера его полностью реабилитировала!
– Юля, ты бредишь, – сказала я сердито.
– Вот, смотри! – Подружка шлепнула на стол передо мной клеенчатую тетрадь. – Это дневник бабы Веры, в него она записывала все, что видела, сидя на лавочке во дворе. Тут по минутам зафиксированы все приходы и уходы жильцов нашего дома и незнакомых бабке визитеров.
– Все-все? – Я против воли заинтересовалась.
Вот это бабушка, вот это божий одуванчик! Мышка-наружка!
– Да! Помнишь, когда мы впервые увидели Эдика?
– Когда Чучундру хоронить собирались.
– Ага, а на лестничной площадке как раз лежал парень в черном! – Юля зашелестела страницами. – Оказывается, баба Вера его не один раз возле дома видела.
Я напряглась и вспомнила лежачего парня в черном:
– Точно, это и был маньяк! Вчера он, кстати, снова во всем черном явился, включая бейсболку! Видимо, в тот день, когда мы имели неудовольствие лицезреть его в горизонтальной проекции, он заявился к нам впервые, но дальше лестничной площадки не прошел. Поскользнулся на масляной луже, упал и отключился! Интересно, кто там масло разлил?
– Интересно, откуда маньяк наш адрес узнал!
– Ну, это как раз очевидно, – я сердито посопела. – Ты же накануне бегала на свиданку к какому-то подозрительному Леонарду из Интернета, что ему стоило за тобой проследить?
– Думаешь, тот Леонард и был этим маньяком? – Юля тоже посопела (виновато), но быстро взбодрилась: – Ну вот! Теперь ты понимаешь, что Эдик вне подозрений, он не маньяк, маньяк не он!
Юля так горячо защищала нового друга, что мне стало нехорошо от понимая того, какую боль я ей сейчас причиню.
– Юльк, да я вовсе не об этом, – вздохнула я. – Я же не говорю, что Эд маньяк. Я говорю, что он не Эд!
– Как это?
– А так, – я требовательно посмотрела на предмет беседы. – Все, колись, как зовут тебя, акула пера?
– Черт! Черт, черт, черт! – Эд подергал себя за вихры.
– Черт – это в лучшем случае прозвище, – усмехнулась я. – Псевдоним, как Бульдог, он же Боксер! Давай настоящее имя.
Эд, который не Эд, достал из кармана книжечку удостоверения.
Я развернула ее, положив поверх похожих красных «корочек» следователя.
– Антон Собакин, – прочитала я вслух. – Ага, теперь понятно, почему Бульдог и Боксер… Редактор отдела криминальной хроники…
