Она деловито спросила:
- Деньги тебе когда отдавать за билет - сейчас или в получку?
- Да не надо мне, - сказал Добряков, покраснев. - Что я, торгую?
- Ну, а так я не пойду. Я тебе не барышня. Ты и в больницу мне сколько цветов перетаскал...
- Брось, брось! - сказал Добряков и покраснел еще сильнее.
Варя сказала:
- Ну ладно, пойдем. Чудак ты, ей-богу. Добряков.
И вот так всегда - она относилась к нему слегка покровительственно, слегка насмешливо.
Впрочем, она со всеми такая. И глаза у нее насмешливые.
Добрякову не нравился этот тон. Но девушка ему нравилась. Он не обиделся бы, если б сказали, что она умнее его, способнее. "Да, - сказал бы он про себя, - это верно".
Но только про себя. Публично признать это он не решился бы. Это оскорбительно для него.
Хотя Варю он любил именно за это. За то, что у нее есть какие-то качества, которых он сам лишен. Ему нравилась этакая ее напористость, самостоятельность. И даже насмешливость ее нравилась.
Не нравилось только, что она насмешливо относится и к нему. Но что делать?
Пригласив ее однажды в театр, он стал частенько приглашать ее в цирк, в кино. И она ходила с ним. Но не разрешала брать ее под руку.
- Я тебе не барышня.
И так прошла зима.
Весной они часто вместе катались на пароходе по Москве-реке. Иногда бродили по Ленинским горам.
Это было, как в детстве, увлекательно и немножко страшно. Они забирались в самые таинственные уголки, где трава еще не измята дачниками. Они первые мяли эту первую весеннюю траву, бегали, лежали под деревьями, подстелив газеты.
Добряков вот так, лежа под деревом и задумчиво глядя в небо, однажды сказал:
- Знаешь, Лугина... Я тебя даже во сне другой раз вижу.
Варя сказала без восторга и почти грустно:
- Я тебя тоже, Добряков. Ты хороший. Или я ошибаюсь...
И, грустная, она погладила его по голове, потом по лицу.
Добряков не шевелился. Он лежал как оглушенный, чуть наклонившись к девушке. А когда она перестала его гладить, он сказал:
- Знаешь, Варя, это место, где мы сейчас находимся, очень историческое. Здесь, говорят, Наполеон стоял, на Москву смотрел...
- Пусть, - сказала Варя с безразличием, которое могло бы оскорбить Добрякова.
Но он не оскорбился. Забыл о Наполеоне тотчас же.
Неожиданно он вскочил на ноги и закричал:
- Знаешь, Варя, что сделаем?
Варя испуганно посмотрела на него.
Не придумав ничего, Добряков наклонился к ее уху и прошептал что-то ласковое тихо-тихо, чтобы не слышал никто, никто...
