Но звонить было неловко. Радость от пребывания в Ленинграде померкла.
Через несколько дней, когда я уже спешил к поезду, портье передал мне письмо от Ехевед. Сидя в такси, я осторожно вскрыл конверт. Она писала, что очень обрадовалась, когда няня передала по телефону мой привет. Счастлива, что я выполнил свое обещание и опять приехал, что не забываю ее, и очень сожалела, что я не сказал, где я остановился. Но она нашла выход: звонила во все гостиницы города, пока наконец, не узнала, что я живу в «Астории». Она стала звонить мне, но телефон не отвечал. Потом что-то случилось на линии, и телефон перестал работать, поэтому она мне пишет и очень просит непременно приехать. Она отдыхает с дочкой, а Геннадий Львович в заграничной командировке. В доме отдыха пробудет еще неделю. Места здесь сказочные. Сосновый бор. Прекрасный воздух. «Ты здесь отдохнешь, — писала она. — Скучаю по тебе. Жду тебя. Мне необходимо тебя увидеть. Приезжай обязательно. Как только получишь письмо, телеграфируй время приезда. Я встречу. Помни, я очень, очень жду. Многое надо тебе сказать, а для этого нам нужно увидеться…»
Прочитав письмо, я не знал, как поступить. Меня охватило непреодолимое желание немедленно поехать к ней, увидеть ее, узнать, как ей живется, и услышать то, главное, чего она не решилась доверить бумаге. Я уже готов был сдать билет, но вовремя опомнился. Именно сейчас, когда Геннадий Львович в командировке, ехать к ней никак нельзя. В последнюю минуту, когда поезд уже тронулся, я вскочил на подножку вагона.
Приехав в Москву, я сразу же с вокзала послал Ехевед телеграмму, сообщив, что слишком поздно получил письмо. Сейчас я уже, к сожалению, далеко от тех мест, где она отдыхает, но сердце мое всегда с ней. Когда телеграмма была уже отправлена, я, как это часто со Мной бывало, пожалел о своей несдержанности. Последних слов писать не следовало.
В Читу я вернулся первого сентября. В этот день по радио передали сообщение, что Гитлер напал на Польшу. Через несколько дней, вы это знаете, Англия и Франция объявили войну Германии. А я всего несколько месяцев назад уверял мать Ехевед, что войны не будет.
Фашистские орды захватывали один польский город за другим и с каждым днем приближались к нашей западной границе, к местечку, где родилась Ехевед… На сердце было неспокойно.
Облегченно вздохнул я только семнадцатого сентября, когда Красная Армия перешла тогдашнюю польскую границу, освободив Западную Белоруссию и Западную Украину.
