— Что ж, вам повезло, я сам почти ничего о себе не знаю.
На его губах возникла улыбка.
— Я пришел не для того, чтобы говорить с тобой о прошлом.
— Будущее меня мало интересует, — ответил я.
Он no-прежнему улыбался.
— Будущее? — спросил он. — Ты очень к нему привязан?
Мне стало неловко. Я не понимал его, суть его вопросов ускользала от меня. Что-то в нем меня раздражало, вероятно, то преимущество, которым он обладал предо мной. Ведь он знал, кто я, а мне даже не было известно, как его зовут. Он смотрел на меня, словно старый знакомый, и так выжидательно, что в какой-то миг мне показалось, что он ошибся и с кем-то меня путает, что он пришел совсем не ко мне.
— Кто вы? — спросил я. — Что вы хотите от меня?
— Я — Гад, — сказал он резким голосом, как Судто излагая некую каббалистическую сентенцию, которая содержит в себе ответ на любой вопрос. Он произнес: «Я Гад» с такой же интонацией, с какой Господь говорил: «Я есть сущий, который пребудет».
— Отлично, — сказал я, испытывая страх и любопытство. — Вас зовут Гад. Рад познакомиться. А теперь, когда вы представились, не могу ли я узнать цель вашего визита? Что вам нужно от меня?
Его пронзительные глаза, казалось, видели меня насквозь. Несколько секунд он сверлил меня своим всепроникающим взором, а затем сказал совершенно обыденным тоном:
— Я хочу, чтобы ты отдал мне свое будущее.
Воспитанный в хасидской традиции, я не раз слышал удивительные истории о Мешулахе[5], таинственном посланце судьбы, для которого нет ничего невозможного. Его голос заставляет человека трепетать, ибо послание, которое он несет, могущественнее, чем сам гонец, и тот, кому оно предназначено, едва ли в силах его выслушать. Кажется, что каждое слово этого послания исходит из абсолютного, бесконечного источника, его смысл устрашает и восхищает одновременно.
— Гад — это Мешулах, — подумал я. Не внешность его навела меня на такую мысль, но то, что и как он говорил.
— Кто вы? — снова спросил я в ужасе.
Что-то подсказывало мне, что в конце того пути, по которому мы пойдем вместе, я встречу другого человека, очень похожего на меня, и я его возненавижу.
— Я посланец, — сказал он.
Я почувствовал, что бледнею. Мое предчувствие было верным. Он был посланцем, человеком, посланным судьбой, и я ни в чем не мог отказать ему. Я должен был пожертвовать для него, даже надеждой, если он потребует.
— Вам нужно мое будущее? — спросил я. — Но зачем оно вам?
Он снова улыбнулся, но холодно и высокомерно, как человек, обладающий властью.
