— А ты с нами пил?
— Фельдшерице мы выдали аптечный дистиллятор не для того, чтобы самогонку гнать.
— Слюнки текут, что тебя не угостили?
— Теперь о самом противном. Сексуальные игры с большими мальчишками — развратные действия в отношении несовершеннолетних. Ещё и дрессируете кобелей для сношений с вами. Хоть бы животных пожалели, они-то ведь безгрешные.
— Нам всем по тридцать лет. Нас девчонками на войну призвали. Хочешь превратить нас в старых коблух или подлизух?
— Мы вам простили предательство, службу в расстрельных командах. Подарили вам новую жизнь, а вы её сами же поганите?
— Ты что, сам господь бог, чтобы нам жизни раздаривать! Мы хотим жить и радоваться жизни, а ты из нас сделал крестьянок и воспитательниц над сопливыми рахитиками.
— Повторяю, пусть каждая испытает своё счастье на вёслах. Держать насильно не будем. Попутного ветра ей в спину!
— Ага, чтобы мы в пути с голоду подохли или утопли. Ты нас в Киев или Гомель отвези на катере.
— Нет больше Киева и Гомеля. Артёмка плавал туда и туда. Одни развалины. Людей нет. Бомбардировки длились тридцать лет без передышки.
— Не тризди!
* * *
Пётр побледнел, как перед смертью.
— Разговор не получился, а жаль. Придётся приступить к перевоспитанию. Павел!
— Да, Петька.
— Выводи женскую команду на воспитательную экзекуцию.
Гигант Павел щёлкнул кнутом по полу, как из пистолета выстрелил.
— Бабы! Руки за голову и выходи по одному.
— Ты ж менонит, морда твоя фашистская! Вам запрещено убивать и бить людей.
— Зверей и тварей можно, я это уже сам усвоил на опыте.
— Кормящих бить нельзя. Молоко пропадёт.
— Козье молоко дети пьют с года, а все ваши уже годовалые, — не по-доброму оскалился Артёмка. — Выживут и без позорных матёрок, убийц и развратниц.
* * *
На дворе ещё вчера мужики водрузили на круглом помосте столб с тележным колесом наверху.
— Карусельку детям соорудили!.. Не мужики, а няньки… Юбки наденьте!
— Нет, это вы юбки снимите, — сказал Артёмка, обычно добряк — ешьте меня мухи с комарами, но сегодня его аж трясло от злобы. — И всё остальное скидайте, а то насильно разденем. Это не карусель, а дыба на лобном месте. Живо раздевайтесь, суки, догола!
Связанные руки баб петлями прикрутили к колесу, а ноги к помосту. Манька укусила Павла и вырвалась, но он догнал.
— Не убежишь от меня, галицайская кровопийца. Я одну такую уже придушил. Протягивай руки, чтобы я связал.
— Повесить нас хотите?
— Есть будет за что, так и повесим, а пока считайте вашу житуху поганую за отсрочку смертного приговора… Артёмка, готов?
