Шуа почти никогда не говорила о своем покойном муже, но из ее скупых ответов на прямые вопросы Манассии я заключила, что особенно приятных воспоминаний о супруге у нее не осталось.
Короче говоря, моя служанка не очень-то любила рассказывать о себе, но когда дело касалось других женщин нашего города, она становилась более чем словоохотливой.
С первого же дня я поняла, что Шуа — отнюдь не то существо, которому можно доверить свои сердечные тайны. Но все-таки я могла коротать время в разговорах с ней, пользоваться ее советами в ведении хозяйства, в покупках, в приготовлении блюд для гостей с Запада или для торговцев с Востока.
Она была знающей и умелой прислужницей и с удовольствием исполняла также обязанности компаньонки.
Еще раз повторю: на первый взгляд это была идеальная служанка. И все-таки с самого начала нашего знакомства я почувствовала, что между нами не может быть более близкой дружбы.
При всех достоинствах этой женщины в ней ощущалось присутствие какой-то неясной, темной силы.
Человек может привыкнуть ко всему, даже к страданиям.
Ведь и верблюды неделями бредут по пустыне, мечтая о тени оазиса.
Так приняла я свою горькую жизнь и поддалась течению повседневности, убеждая себя, что только такая жизнь и возможна.
Проходил месяц за месяцем, но лоно мое, орошаемое семенем Манассии, оставалось бесплодной нивой.
Было похоже на то, что дом останется без наследника, что было постыдно для моего мужа. Мне же оставалось только терзаться сознанием своей никчемности.
Чем больше был страх моего супруга остаться последним в своем роду, с тем большим рвением он посещал мою постель. Как будто усилиями мужчины можно заставить Небо излить свое благословение на утробу женщины.
Никому я не могла высказать мысли, к которой я пришла в эти месяцы: я не могу зачать ребенка потому, что я его не хочу.
Я содрогалась при мысли о том, что плод чрева моего будет похож на Манассию.
Мне казалось, что я смогу забеременеть только тогда, когда с любовью приму близость моего мужа.
Я уверила себя в том, что Иегова благословит прикосновения наших тел только тогда, когда их осенит любовь.
Манассия злился, понимая, что начинает терять уважение граждан Ветилуи, и это отнюдь не возвышало его в моих глазах.
Как-то на десятом месяце нашего брака около полудня я сообщила мужу, что у меня начались крови и что семь дней я буду нечистой. Он пронзил меня холодным взглядом и в бешенстве произнес:
— Ты не можешь выполнить свой долг. Не можешь или не хочешь дать мне наследника. Навлекаешь хулу на мой дом, имя мое позоришь.
