Два года, 1163 и 1164, супруги провели в Англии. Генрих быстро понял, что новый архиепископ, до сего времени горячо защищавший интересы королевской власти, теперь яростно отстаивает интересы и привилегии Церкви, выступая против прав короля. Напряжение нарастало изо дня в день. К сожалению, мы ничего не знаем о том, какую позицию занимала Алиенора в конфликте, завершившемся убийством Фомы Бекета в его кафедральном соборе[174]. Все сказанное историками по этому поводу относится к области домыслов. Можно лишь удивляться тому, что такой скрупулезный исследователь, как Лабанд, принял во внимание случайные предположения Эми Келли о злопамятности Алиеноры, якобы не сумевшей смириться с растущим влиянием Фомы Бекета на ее мужа — это чувство и заставило ее встать на сторону короля в его борьбе против архиепископа и «ухаживать за супругом» вовсе не для того чтобы вернуть его супружескую верность, на которую она «уже и не надеялась», а для того чтобы он доверял ей, насколько это возможно, в политическом отношении[175]. Это двойное утверждение покоится на очень шатких основаниях.
Д. Д. Р. Оуэн выдвигает еще более рискованное предположение, утверждая, что Алиенора нашла в Бекете соперника, мешавшего ее чувствам к королю, но все же считала его достойным человеком. Вот почему, говорит он, «хотелось бы вообразить» (?!), что его убеждения вызывали у нее некоторую симпатию. Оуэн даже «вообразил», что этот конфликт мог сблизить Алиенору с ее детьми. «Нам не кажется чересчур фантастичной мысль, — добавляет Оуэн, словно желая исключить возражения, — о том, что Алиенора проводила ностальгические часы с юным Ричардом (тому было шесть лет), рассказывая ему истории о “солнечном крае, где он был зачат”». Но, заключает он справедливо, «мы никогда этого не узнаем»[176]. Однако, предпочтительнее было бы все же вообще ничего не утверждать по этому поводу.
В 1164 г. конфликт набирал силу. В то время как королева Алиенора путешествовала по Англии (она побывала в Винчестере, Солсбери, Мальборо и на острове Уайт), Фома Бекет отверг «Кларендонские постановления», в которых король утвердил свою власть над английской Церковью, лишив ее возможности апеллировать к Риму. Чтобы спастись от гнева короля, Фома нашел убежище при французском дворе. В ответ на просьбу послов английского короля не укрывать у себя Фому, «бывшего архиепископа Кентерберийского», низложенного королем, Людовик VII с нарочитой наивностью ответил:
