Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори

Зачем писать биографию Боэмунда Антиохийского сегодня, примерно через девятьсот лет после его смерти?

Со своей стороны, я могу выдвинуть четыре главных довода. Первый имеет отношение к биографическому жанру, к которому с недавних пор вновь вернулись силы. Из века в век, вплоть до нашего времени, ученые писали историю монархов и других влиятельных персон — правителей или героев-воинов, чьи достоинства или недостатки, как тогда полагали, определяли ход истории. Это был большой период «биографий» в прежнем значении этого слова — их авторы охотно смешивали историю Франции с историей ее королей, но при этом упустили из виду историю самих французов, низведенных до простой роли статистов.

Развитие экономической и социальной истории, а также особое внимание, справедливо уделенное школой «Анналов» феноменам «большой длительности», коренным образом изменили и даже оттеснили на второй план этот способ видения. Результатом стало то, что во второй половине XX века историки, достойные этого имени, долгое время не желали проявлять интерес к биографии. Заброшенный ими жанр слишком часто оказывался во власти псевдоисториков, никудышных писателей и публичных персон, продающих (увы, успешно) скорее свое имя, нежели свой труд или собственное исследование, зачастую минимальное или вовсе ничтожное. Этот досадный сдвиг еще больше отдалил настоящих исследователей, работавших в жанре биографии, историческую биографию и даже саму историю от широкой публики, слишком часто желающей полакомиться пикантными пустячками и альковными тайнами.

Отвоевание жанра было медленным. Оно еще не завершено. Чтобы инициировать его, потребовались усилия таких именитых историков, как Жорж Дюби, Жак Ле Гофф или Жан Ришар (если говорить только о французских ученых): они вернули исторической биографии соответствующие ей размах и значимость, сделав упор и на изучаемом персонаже, и на его времени, тем самым соединив политическую историю с историей экономики, общества и менталитета. В такой новой перспективе персонаж интересен в большей степени как человек своего времени, нежели как определяющий участник истории. Именно в этом престижном списке (но только в более скромном ранге) я решил запечатлеть свое имя, выпустив в свет биографии Петра Пустынника, Ричарда Львиное Сердце и Алиеноры Аквитанской[1]. Они одновременно являются как действующими лицами, так и свидетелями своего времени, выразителями идеологий.