Периодически, не чаще одного-двух раз в год, я заезжал во дворец к матушке, навещая заодно и жену с сыном. Как-то между делом я поинтересовался у моей дражайшей половины о её настроении. Не изменилось ли оно ненароком?
— Благие Боги не оставят меня, если я не изменю себе сама, — прозвучало в ответ. — Ваши преступления безмерны, но боги видят всё. Король Сиобрян, меня принудили к браку с вами, но моего сердца вам никогда не завоевать. На ваших руках кровь отца, кровь брата, и она отнюдь не предаёт блеска вашему венцу. Придёт время, люди задумаются о том, что вы за государь, что вы за человек и тогда я объявлю вам войну. Конечно, найдутся низкие души, не содрогающиеся перед числом ваших преступлений, но таких, поверьте, немного. Вы — исчадие Бездны и я проклинаю вас.
Было обидно. Но я тогда не принял всерьёз её угрозы. До сей поры Синьиэра сидела смирно, как мышь под веником, в своем дворце. Её слова кололи самолюбие, даже ранили сердце, но… что такое слова? В конце концов, она мать моего ребёнка, моего единственного наследника. И у неё была причина недолюбливать меня. Вот как рассуждал я тогда.
Находиться на одной территории с яростно ненавидящей меня супругой было тягостно. Я всё реже и реже посещал Женский Замок, как прозвали его в народе. Потом началась война с оборотнями. Войска метаморфов пересекли границу Фиара и подчистую стёрли с лица земли несколько поселений. Кровожадность оборотней даже в повседневной жизни ни для кого не секрет и не новость.
С момента моей коронации на тот момент прошло почти пять лет. Я многое успел сделать, но в полный рост Фиар ещё не поднялся. Фиарские солдаты были отважны, за годы моего правления я старался вооружать их как можно лучше, но мы все же уступали в силе и оборотням, и эдонианцам. К тому же большинство моих поданных не обладали магическими способностями, а им противостояли метаморфы, каждый из которых обладал боевой магией.
Во главе мемаморфов стоял принц Грейстон Рэйфрэ — жуткая, мерзкая, совершенно бессовестная и, как временами мне начинало казаться, абсолютно безумная тварь. Его воины были безжалостными созданиями. Холодные, бесстрастные, одержимые жаждой убийства существа, несущие только гибель. Стычки с оборотнями неизменно превращались в кровавую бойню. Их безнадёжная отвага внушала даже не уважение — священный ужас. Для этих нечеловеческих тварей убийство было чем-то сродни физиологическим потребностям, как удовлетворения жажды, голода или сексуального инстинкта. Они постоянно пребывали в движении в поисках новых жертв и свежей крови.
