– Что она должна найти?
Молчание.
– Ты можешь нам сказать, где это?
Молчание.
– Сколько времени у нас есть? – настаивает Николас.
Перо повисло над бумагой, но он еще ничего не записал. Песок высыпался на четверть. Я готова уже счесть всю сцену шуткой, как вдруг девочка говорит:
На камне смертельные руны – прощальный свой вздох
Отдашь им, и зимнею ночью, последней из трех,
В зеленое спустишься ты – стража смерти найти.
К тринадцатой он лишь способен тебя привести.
Я не вижу во всем этом ни капли смысла, но Николас, сгорбившись над столом, кивает и яростно пишет. В комнате тихо, лишь слышно, как скребет перо по пергаменту.
Тот станет опорой, чьи верны и ухо и глаз,
Поскольку реальность умеет обманывать нас.
Кто предан тремя, кто обязан еще четверым,
Кто двух потерял, тем последний усердно храним.
Николас при этих словах слегка сдвигает брови, но продолжает записывать. Веда говорит:
Свой круг замыкая, сгущается вечная тьма.
Сжимаются путы, что могут и рвать и вязать.
Кто цифрой отмечен незримого миру клейма, —
Возможно лишь той магистерий священный отдать.
Николас удивленно вскидывает голову, смотрит на меня. Я почти сразу понимаю, что случилось. Цифра незримого миру клейма – стигма. Веда только что назвала меня ищейкой. Как я и ожидала.
Первое инстинктивное побуждение у меня – выпрыгнуть в окно и рвать когти. Но куда? Приходится сдержать порыв, стоять тихо и быть готовой к тому, что последует дальше.
Горстка песчинок пересыпается в нижнюю половину часов, и Веда падает головой на стол. Николас берет ее за плечи и осторожно прислоняет к спинке кресла. Через секунду она шевелится, глаза медленно сосредотачиваются. Она смотрит на Николаса:
– Ну как я?
– Отлично, – ласково улыбается ей Николас. – А теперь пойди к Файфер, хорошо? Она ждет, и у нее для тебя подарок.
Сияющая Веда спрыгивает с кресла и бросается в соседнюю комнату. Николас смотрит на Эвис:
– Не возражаешь, если я недолго поговорю с Элизабет с глазу на глаз?
Та кивает и выходит. Я замечаю, что она старается на меня не смотреть. Дверь тихо закрывается, Николас откидывается в кресле, сводит руки вместе, подносит кончики пальцев к губам, рассматривая меня. Взгляд его тяжел: ни капли тепла или доброты, что были раньше.
– Ты – ищейка, – прерывает он молчание.
Я не отвечаю. Сердце бьется в горле, и ладони влажные. Украдкой вытираю их о штаны, надеясь, что он не заметит.
– Никогда бы не подумал, – продолжает он. – Ты совершенно не выглядишь ею. Впрочем, так, наверное, и должно быть. – Он снова замолкает. – Во Флите ты хотела меня убить?
