– В зоопарке?
– Понятия не имею, куда девались животные. Меня поселили в домик для бабуинов, там было довольно мило. И вокруг сплошное обезьянство.
– Да уж, – фыркает Адриенна. – Очень смешно.
Сильвия ухмыляется. Может, именно это так нравилось в ней Эрнесту – ее умение не воспринимать трудности всерьез. Многие из его друзей со временем превратились во врагов, но Сильвию Бич он всегда беззаветно любил.
– В конце концов они додумались поселить нас в Вителе, в перестроенной гостинице. Английские аристократки, художницы, шлюхи и монахини. Еще бесчисленное количество горничных – я так и не смогла понять, что они там делали. Вероятно, отдыхали за счет отеля.
Адриенна отворачивается, не в силах слушать, как Сильвия ломает комедию.
Та продолжает:
– Адриенна оставалась здесь кое с какими вещами. Просто на всякий случай, чтобы мы держали руку на пульсе запрещенной литературы.
Можно себе представить, как чувствовала себя Адриенна, оказавшись одна в оккупированном Париже и ничего не ведая о судьбе подруги. Похоже, ей вся эта история забавной не кажется.
– А ты, Марта, где ты была?
– То тут, то там… словом, на фронте, – Марта неопределенно взмахивает рукой.
– Все пишешь репортажи?
– Конечно.
– Слушай, Марта, Эрнест заходил сюда.
От упоминания его имени Марте делается не по себе. Здесь все слишком памятно для них – это может поколебать ее решимость. Неожиданно захотелось немедленно разыскать Эрнеста и убедиться, что с ним все в порядке. Только за это утро она испытала к мужу всю гамму чувств – от яростного негодования до не менее острого желания быть с ним рядом. Чего ей не хватает, так это последовательности.
– Я знала, что он сразу же пойдет к вам.
– Ну конечно, дорогая. «Париж без хорошей книги – это как красавица с одним глазом» – кто сказал это, Адриенна?
Адриенна, закатив глаза, забирает у Марты пустой стакан.
– Бальзак, chérie[27], – отвечает она сквозь звук льющейся воды. – Но он говорил это про ужин без сыра.
– Марта, – взволнованно продолжает Сильвия, – твой муж практически спас магазин! Я услышала, как знакомый голос кричал: «Сильвия! Сильвия!», а потом вся улица принялась скандировать мое имя. О, дорогая, это было необыкновенно! Эрнест поднялся на чердак, чтобы снять с крыши немецких снайперов. Когда он убедился, что магазин в полной безопасности, мы отпраздновали это дело бутылочкой бренди, а потом Эрнест заявил, что отправляется освобождать погребок «Ритца». Это было великолепно!
