Она окликает кухарку – Эрнест должен вернуться завтра, и надо приготовить его любимые лангусты, салат из авокадо, дайкири с ледяной крошкой. Каждый раз, когда он приезжал, Файф очень хотелось верить, что он вернулся к ней окончательно. Но спустя несколько месяцев, а иногда и недель Эрнест вдруг объявлял, что мировая пресса никак не может обойтись без его статей про войну в Испании. Он рассказывал ей про далекий город, где в магазинах можно купить лишь апельсины и шнурки для ботинок, а больше ничего, и Файф окидывала взглядом свой прекрасный дом и удивлялась, с чего это Эрнеста опять несет в Мадрид. Но в глубине души она понимала: дело не в Мадриде.
Сидеть в Ки-Уэсте без него бессмысленно. Будь Эрнест здесь, то, проведя утро за письменным столом, он отправился бы на рыбалку. Подняться бы теперь вместе с ним на борт «Пилар» и уплыть далеко-далеко, есть стейк из свежего тунца и купаться в маленьких бухточках, как в первые годы их брака, когда солнце сверкало на поверхности воды, а голова туманилась от мартини. Она ужасно тоскует по той прежней, беззаботной жизни молодоженов.
В окне домика для прислуги мелькнул силуэт, но на оклик никто не отозвался. Прислуга ее недолюбливает? Каким-то образом они все догадываются, что Файф вызывает их ради того, чтобы пообщаться, хотя формально они обсуждают меню на неделю. Можно стерпеть сочувственный взгляд зеленщика поверх груды бананов, но не жалость собственных слуг.
Тогда в Антибе их все-таки было трое. У Хэдли была Файф, а у Файф теперь нет никого. Здесь, на этом несчастном островке, примостившемся под самым боком у гигантского континента, рядом нет ни души – даже любовницы мужа. Сегодня утром она отправилась мыть голову в парикмахерскую – просто чтобы ощутить прикосновение человеческих рук.
– Изобел! – Файф переходит на крик.
Солнечные лучи просвечивают сквозь шелковую ткань – это кимоно она хранила еще со времен Парижа. Она надевала его на их тайные встречи утром, когда Хэдли каталась с Бамби на лыжах. Насколько проще жилось, когда Хэдли была женой, а она – любовницей.
Розовые цветки «разбитого сердца» поникли над терракотовой плиткой дорожки, засохшие листья скукожились на жаре. Файф отрывает сухой листок и растирает между пальцами. Подходит котенок и выгибает спинку, подставляясь под ее ладонь. Такой крошечный – только косточки, шерстка да влажный розовый носик. Он мяукает, трется о лодыжку, но стоит Файф попытаться отпихнуть его ногой, как зверька уже и след простыл.
