Ушло куда-то вдохновенье.
Наверно, в поле поискать
весёлое стихотворенье,
чтоб смог с утра я записать.
Сижу вот, подперев затылок,
а мысли вовсе никакой,
но взор неотражённый пылок.
И вскоре мой исчез покой.
Заволновалось нетерпенье…
Я кое-как нашёл тетрадь —
и записал стихотворенье.
Читаю вот, себе не рад.
Да разве это людям надо?!
Мои безумные стихи
лишь навевают грусть-прохладу,
и потому к ним все глухи.
Не замечают, извините,
всей гениальности стихов,
что не со славой, но в зените
не тех серебряных веков,
а в золотом пространстве лета,
когда строка идёт к строке
и вдохновение к Поэту
примчалось, правда, налегке.
Я приодел его внакидку,
все непристойности прикрыл.
Стихи теперь хранятся в свитке,
но только жаль, они без крыл.
Летать не могут, вы простите,
бредут стихи за мной пешком.
Не против я. Вы их прочтите
и почешите за ушком.
Зачем такое написалось? —
Понять почти уже нельзя.
Их только выбросить осталось,
как выбросили вензеля
и гладко пишут беззатейно.
И я тут что-то вам наплёл,
конечно, это безыдейно,
что к меркантильности всё свёл.
Пошире развернуть бы надо
несостоятельность свою.
С отсутствием не мыслей, лада,
что так я безрассудно вью
и выставляю на витрину
произведения опять
не неожиданно в Стихиру.
Надеюсь, сможете понять
весь этот бред без вдохновенья,
словесный беспардонный блуд.
А может, всё же откровенья
строкой бессмысленной бредут. —
Их запишу в тетрадной клетке
и успокоюсь я вполне,
не потому, что не эклектик,
а что не нужен стих стране.
На главную? Нет! Не годится!
Среди посредственных стихов,
как будто соловей не птица
под серой маскою грехов.
И первой строчки не увидят
стихи беспечные мои,
где модераторы и гиды,
для них цветные соловьи
поют в тональности успеха
под бурю грубой трескотни.
Скажу другим я на потеху —
