На третий день праздника юноши состязались в борьбе и кулачных боях. Вечером они отдохнули, а ночью устроили налёт на кнаанев, которые прибыли в Филистию закупить железные наконечники для сох и плугов. Туземцы привычно расположились на ночлег возле кузницы на краю рыночной площади. Под головами они прятали котомки с едой и серебряными пимами. Было уже совсем темно, когда филистимляне подкрались к спящим. Они набросились на крестьян и перекололи их мечами. При этом сами юные филистимляне кричали и ревели, будто их секли розгами.
В нежном свете всплывающего из моря солнца трупы на залитой кровью площади напоминали гряду скал, обнажённую отливом.
Торговцы железом потребовали вознаграждения за убытки. «Теперь эти иврим и кнаанеи никогда не придут за нашим товаром», – говорили они.
– Придут, куда им деться, – отвечали филистимляне.
Серен города Гата Ахиш, выбранный новым басилевсом, понимал, что большой поход в Кнаан нужно хорошо подготовить. Для начала военным отрядам было приказано возвратиться в свои станы и собрать дань. Фихола он назначил наместником и велел ему идти в Гив’у – главное селение иврим какого-то племени, какого – он не помнил.
Фихол остался доволен назначением. Он не стал дожидаться сбора всего отряда с обозом и колесницами, и во главе двадцати воинов двинулся в Кнаан.
Новый наместник не знал, что та часть Гив’ы, где располагался филистимский стан, теперь называется Гив’ат-Шаул.
Глава 3
Минул год от помазанья Шаула, и два года уже был он королём над Израилем.
Утром невдалеке от палатки Совета послышалась песня, по которой Шаул и все воины его стана поняли, что прибывший гость – гиргаш. Слугам велели принести сласти и холодную воду. Был третий день недели, и все уже привыкли, что в этот день король иврим у себя в стане принимает каждого, кто пожелает с ним говорить.
В палатку вошёл старик, низко поклонился и нараспев произнёс приветствие:
– Вкушайте от всякой пищи,
Два раба внесли вслед за стариком плетёные корзины с угощениями и подарками: кувшинами с мёдом, целебными кореньями, связанными из толстой шерсти рубахами – всем, чем славилось крепкое кнаанское племя гиргашей.
– Мир тебе, Эйфа, – поднялся ему навстречу Шаул и протянул руку. – Желаю гиргашам после зимних дождей – летние росы.
Старику было приятно, что король узнал его. Шаул усадил гостя рядом с собой, пододвинул к нему фрукты. Рядом расположились воины, готовые слушать Эйфу.
Не только Шаул, но и все биньяминиты знали старейшину соседнего с Гив’ой селения Кивари. Беседа началась как обычно, с расспросов о здоровье и пожеланий благоденствия. Обсудили, хватит ли зимних пастбищ в этом году – стада у обоих соседей были немалые. Старики из селения Кивари, и особенно из рода, к которому принадлежал почтенный Эйфа, славились умением предсказывать погоду и урожай. Поэтому иврим с нетерпением ждали, когда гость заговорит о борьбе Баала с Мотом: Баал почитался в Кнаане, как бог плодородия и жизни, а Мот – бесплодия и смерти. Схватившись друг с другом в яростном бою, боги определяли, будет ли земля давать плоды или людям и животным предстоят голодные годы. В Кнаане крестьянам зимой необходимы были дожди, а летом, когда созревает виноград – много росы.
