– Только если в экипаже третьей не будет Уинифред, – с огромным достоинством объявила Лила. – У меня свои моральные принципы.
Граф сел за стол с выражением нескрываемой ярости на лице.
– Не сделаете одолжение просветить меня относительно личности этой Уинифред?
– Не сделаю. Пока мы не обсудим кроликов, – парировала Лила, стиснув челюсти так же плотно, как ее муж.
Отставив бокал, она изящно взялась за ножку второго.
– Кроликов?!
– Доброго вам вечера, Лила, отец, – пробормотала Эди и утащила Гауэйна, не дожидаясь ответа. – Извините меня за эту сцену, – вздохнула она, когда они отошли на безопасное расстояние. – По-моему, их брак достиг точки кипения.
– Надеюсь, мы сумеем избежать подобного рода чрезмерных эмоций, – покачал головой Гауэйн.
– Вы цитируете мое первое письмо, – рассмеялась Эди.
– Перефразирую, – поправил Гауэйн. – Боюсь, не помню точно.
– Представить не могу, что мы можем попасть в такой переплет.
Гауэйн повел Эди к двери. Толпа расступалась перед герцогом, как мелкая рыбешка перед акулой.
– Вы вспыльчивы? – спросил он. – Не хочу показаться грубым, но ваш отец выглядел немного раздраженным.
– Бо́льшую часть своей жизни я играла роль миротворца, – вздохнула Эди. – Наш дом просто не выдержал бы и обрушился, если бы я тоже начала закатывать истерики. А как насчет вас?
– К сожалению, я вспыльчив.
Они остановились в передней, и герцог послал лакея за своим экипажем.
– Честно говоря, у нас с вашим отцом может оказаться больше общего, чем я думал.
Судя по виду, Гауэйну не слишком нравилась эта мысль.
– Но вы казались таким сдержанным! – воскликнула Эди. – Мало того, сначала я слегка встревожилась, что вы никогда не теряете герцогского спокойствия.
– Мне кажется более тревожным, что вам никогда не давалась свобода терять самообладание.
Эди рассмеялась:
– Я сказала Лиле, что стукну вас по голове виолончелью, если заведете любовницу.
Гауэйн насмешливо улыбнулся.
– Я теряю голову и говорю вещи, которых вовсе не имел в виду. Двадцать два года ушло на то, чтобы это признать, но я могу быть опрометчивым болваном.
– Я бы предпочла видеть вас в порыве страсти.
– Увидите.
Его голос ласкал кожу, как бархатный поцелуй.
– Я не это хотела сказать!
– Стоит мне вспылить, и я ору, как безумец.
Эди стало не по себе.
– Звучит не слишком приятно.
– Так и есть. Приходилось специально обучать слуг терпеть все это. Когда я прихожу в полную ярость, они мне не повинуются.
– И что это может значить?
Гауэйн поморщился:
