– Я не сомневаюсь в твоих материнских навыках, Имоджен. – Он потер рукой подбородок. – Просто для меня все непривычно. Я хочу, чтобы вы были в безопасности.
Сердце Имоджен сжалось. «Глупая, – упрекнул ее рассудок, – он имеет в виду не тебя, а Надину. Его дочь не должна пострадать».
– Я не усну, – устало сказала Имоджен. – Ты можешь уходить.
Их взгляды встретились при тусклом свете, и Имоджен не смогла понять, что видит в глазах Надира. Казалось, он тщетно пытается придумать отговорку.
Она лежала на кровати и ждала, затаив дыхание, когда он наклонился и положил Надину на сгиб ее руки. Имоджен почувствовала, как наваливается сон, когда дочь снова ухватилась за сосок.
– У тебя мокрые волосы, – резко произнес Надир.
– Я знаю. – Имоджен отбросила влажные пряди с плеча и постаралась не удивляться, когда Надир разложил их на подушке.
– Все в порядке, – сказала она, и ее дыхание участилось. – Не надо этого делать.
– Перестань от меня прятаться, Имоджен. Если ты не расправишь мокрые пряди, то завтра их будет трудно расчесать.
Он продолжал расправлять ее волосы, а Имоджен перестала сопротивляться. Ей была очень приятна его забота.
– Спи, – проворчал он, сидя на кровати у нее за спиной. – Я положу Надину в кроватку, когда она наестся.
Имоджен зевнула. Она собиралась сказать, что положит дочь в кроватку сама, но вместо этого впервые за несколько месяцев погрузилась в блаженный сон.
Надир посмотрел на крепко спящую Имоджен. Она выглядела расслабленной и размеренно дышала. Он помнил, что она всегда спала как убитая, а он часто дразнил ее, говоря, как трудно ему разбудить ее ночью. Иногда он даже будил ее неспешными поцелуями и ласками, пробуждая в ней желание. Просыпаясь, Имоджен обвивала его руками и ногами и прижимала к себе. Она стонала у его уха от наслаждения, а потом сворачивалась рядом с ним калачиком. Надир с огромным трудом сдержался, чтобы не лечь в постель рядом с Имоджен прямо сейчас.
Он посмотрел на Имоджен и Надину, и его сердце сжалось. Он шагнул назад, задаваясь вопросом, почему судьба распорядилась именно так.
Рождение ребенка оказалось незапланированным. Всю сознательную жизнь Надир считал, что проживет без семьи, и это его устраивало. После сурового детства, когда слово отца было законом, Надир убедился, что у него полно возможностей прожить жизнь одному. Наверняка он рассуждал как эгоист, но такое существование было безопасным, потому что он ничего ни от кого не требовал и ничего никому не был должен.
