Если он окажется на борту дирижабля, со всем будет покончено. С голодом, безумным путешествием в неизвестность, таинственным заговором.
— Королева! — пронеслось по рядам Отрекшихся.
И это вывело Парука из ступора. Дернувшись, он поглядел в сторону Подгорода. На подъемном мосту стояла Сильвана Ветрокрылая в окружении Следопытов. Глашатаи по обе стороны моста трубили о ее появлении, но Парук услышал их только сейчас.
Это подействовало как ушат ледяной воды.
Он слишком хорошо помнил ее там, в темноте ночи. Среди уродливых беглецов-мятежников.
И она тоже, Парук был уверен. Сильвана незамедлительно вспомнит его, если увидит. Она спрашивала его имя и он назвал его. Даже со связанными руками, без личного оружия за спиной, королева глядела на мятежников, как на ничтожеств. Им несдобровать, не выжить в этой схватке. Слишком неравными были их силы.
Парук повернул лошадь и быстро, как только мог, погнал ее сквозь толпу к дороге, с которой недавно свернул. Лошадь будто воспользовалась вынужденной остановкой и набралась сил после скачки из Серебряного бора.
Ее сил, как оказалось, хватило ненадолго. До первых ферм сразу за въездом в Чумные Земли.
Парук брел через подлесок, гора с левой стороны то приближалась, то отдалялась от него. Земля бугрилась холмами, иногда он спотыкался и скатывался вниз, не в силах удержать равновесие.
Многодневный голод отступил перед острым недосыпом. Парук не глядел в сторону ферм с их зреющим на полях урожаем. Он знал, чем чревато безудержное обжорство после продолжительного голодания. Он уговаривал себя, что дойдет до Дольного очага и найдет там кров и пищу. Там удобные конюшни и вкусное сено, повторял он лошади. Теперь он повторял это самому себе.
День сменился вечером. Еще один день Парук провел в пути. Следующий должен стать последним.
Он повалился на траву и пролежал долгие часы без движения, глядя в небо, на одинокий синеватый месяц. Пока, наконец, не заснул.
Проснулся он так же внезапно, как и в прошлые разы. Распахнул глаза и сразу понял, какой звук разбудил его. Кто-то осторожно, стараясь не производить шума, медленно подкрадывался к нему. Но лесная подстилка нет-нет, да выдавала намерения незваного гостя. Разламывались под его шагами древесные палочки, шуршала прошлогодняя листва. Громко ухнула потревоженная сова.
Парук не менял положения тела. Постарался дышать ровно и спокойно. Даже прикрыл глаза, чтобы не выдать своего пробуждения, но продолжал наблюдать через полуопущенные веки. Месяц щедро одаривал ночной лес серебристым сиянием. Его свет преломлялся и сверкал на полированном металле из-за стволов деревьев. И для орка этого оказалось достаточно.
