Вот бы его увидела Ингрид!
Никогда в жизни не чувствовал он себя настолько значительным.
И настолько мужественным.
За кормой, в кильватере, на расстоянии пушечного выстрела мягко скользила «Нинья», а в кубрике, в каютах и на палубе дремали больше сотни мужчин, возможно, им снилось, как они возвращаются к своим очагам, оставленным так далеко.
Он, скромный пастух с острова Гомера, тоже грезил о своем и вел всех домой.
Без сомнений, это была самая прекрасная минута в его жизни, не считая тех, что он провел с Ингрид, и он впервые понял причину той любви, которую многие из этих людей питают к морю.
Прикасаясь к румпелю, он чувствовал себя значительным.
И свободным.
А потом дверь каюты на корме открылась, и на палубе появился адмирал.
Канарца охватила паника, поскольку строжайше запрещалось отдавать румпель юнге, ни под каким предлогом.
Сьенфуэгос застыл, едва дыша, словно соляной столб или камень, скрывая лицо в тени паруса, так что Колумб не мог отличить его от Кошака или другого рулевого, хоть и стоял менее чем в пяти шагах. Сьенфуэгос облегченно перевел дух, увидев, что адмирал прошел вперед, на нос, где, по своей неизменной привычке, долго смотрел на море и звезды.
Но сейчас, хотя Сьенфуэгос и не мог понять причины такого поведения, адмирал задержался на носу дольше обычного.
Всю оставшуюся жизнь канарец будет мучиться сомнениями об истинных причинах этой задержки.
Но в то мгновение его волновало лишь одно — что человек, пахнущий как священник, вернулся, погруженный в размышления, медленно поднялся по невысоким ступеням на ют и остановился перед Сьенфуэгосом, словно собирался отдать какой-то приказ.
Они переглянулись. Лицом к лицу, глаза в глаза, менее чем с трех шагов, и хотя канарец был совершенно уверен, что адмирал его узнал, тот не выдал это ни единым жестом и не сказал ни слова, а лишь стоял, словно принадлежал другому миру, погруженный в свои мрачные мысли.
По его лицу ничего нельзя было прочитать.
Вид у него был отсутствующий.
Настал решающий момент.
Возможно, самый важный в жизни Сьенфуэгоса.
Но ничего не произошло.
Совершенно ничего.
Дон Христофор Колумб, адмирал Моря-Океана и вице-король Индий, просто взглянул ему в глаза, слегка покачал головой и снова скрылся в каюте, закрыв за собой дверь.
Канарец вздохнул с облегчением.
Его колени понемногу перестали дрожать, пульс успокоился, а рука сильнее прежнего стиснула румпель.
Море оставалось спокойным.
Мягкий ветерок приносил запах гуав.
