— Мировой, — поправил Кареев.
— Один ляд! — раздраженно обрубил его однорукий. — Еще вопросы будут?
— А я под Сокалем, — вспоминая, проговорил Кареев.
— Не врешь?! — ахнул однорукий.
— Как тебя зовут?
— Василий.
— Вот что, Василий. Обращайся ко мне на «вы». Как-никак, ту войну я поручиком начинал, а ты, думаю, в нижних чинах ходил.
— Так точно! — радостно согласился Василий. — Дальше младшего унтер-офицера не попер.
— Награды есть?
—Георгий второй степени, господин поручик.
Зови меня Валентином Николаевичем, — поправил Кареев. Что же не носишь?
— Это чтоб нынешние хозяева сразу смекли, что я их папаш в четырнадцатом годе под корень изводил?! Нет, мой Георгий пока запрятан. В надежном месте запрятан, — ответил Василий и заговорщицки подмигнул.
— Не сообразил. Что ж, выпьем за встречу, кавалер! Константин, рюмку!
Василий притянул к себе графинчик, вынул пробку, понюхал содержимое:
—Бр-р! Пойло какое отвратное! — Василий встал. — Вы уж подождите немного, Валентин Николаевич, я питье подостойнее принесу. Да и дамочек заодно спроважу.
Он вручил девочкам по хорошей бумажке, развел руку в сторону, извиняясь, взял со своего стола бутылку коньяка и вернулся к Карееву:
— Армянский! Марочный!
Константин мгновенно переменил рюмки и разлил по ним коньяк.
Кареев нагрел ладонями пузатую рюмку, с видом знатока понюхал плескавшуюся в ней жидкость:
— Шустовский?
—За встречу, Валентин Николаевич! — напомнил Василий.
Они чокнулись, и Василий, запрокинув голову, в глоток выпив все.
Кареев брезгливо поморщился:
— Коньяк пьют, смакуя, Василий. Что ж ты его, как самогон, хлещешь?
— Конечно, не самогон, но все равно яд. Алкоголь. Да и что его беречь? Этого добра у меня сейчас — залейся и утопись.
— Купил по случаю родовой княжеский погреб?
— Не купил, Валентин Николаевич, не купил. Но продаю.
— Смотри, не проторгуйся, Вася.
— Не проторгуюсь. Я битый. Я ломаный. Я про жизнь много что знаю.
— И что же ты про нее знаешь?
— Главное. Где плохо, очень плохо, так там кому-то очень хорошо.
— А вывод какой?
— Вывод очень даже простой. Не зевай, Васек!
— И не зеваешь?
— Не зеваю. Торгую с прибытком.
— Россию продаешь?
— Зачем же? Коньяк.
— Продай мне парочку бутылок, — Кареев вытащил из кармана толстую пачку оккупационных марок.
— За бумажки не отдаю. Золотишко принимаю, камешки. Но вы, Валентин Николаевич, не огорчайтесь: пару бутылок я вам за так отдам. Подарю.
— Что ж, спасибо, благодетель.
Выпили еще. Карсев чуть поплыл, а Василий был в норме, похохатывал.
