Ренато Д`Отремон тоже удивленно повернул голову, чтобы посмотреть на девушку, стоящую позади. Она подошла тихо и без слов. У нее было смуглое лицо, которое обрамляли очень черные прямые волосы, большие темные, миндалевидные и таинственные глаза, выдававшие монголоидность, золотисто-смуглые щеки, бледнее там, где начинались красные и сочные губы со странным и разочарованным выражением; ее странная, напряженная и сдержанная натура трепетала.
– Значит, племянница Баутисты. Она помнит меня?
– Не из твоего времени, она пришла, когда ты уже уехал и со мной живет уже десять лет.
София встала, опираясь на девушку, которой было двадцать лет, и та улыбалась, глядя на Ренато большими, неподвижными, словно слепыми глазами.
– Думаю, ты не видела моего сына вблизи, Янина.
– Нет, сеньора. Когда он приехал, меня не было в Кампо Реаль, вы ведь знаете. И потом, у меня не было возможности.
– В самом деле не было. Как ты его находишь?
– Сеньор великолепен. Настоящий сеньор с ног до головы.
– Ради Бога, мама! – встрепенулся Ренато. – Что за способ вытягивать похвалу!
– Ее не заставляют, – жизнерадостно отрицала София. – Янина говорит только то, что чувствует, правда? Я с детства учила ее быть совершенно откровенной.
– Чудесное качество, – согласился Ренато, улыбнувшись и посмотрев на девушку, слегка сбитый с толку. Он не знал почему, но это создание вызывало в нем неприязнь.
– Что ты хотела, Янина? Для чего вошла? – спросила София.
– Мой дядя надеялся, что сеньор позовет его после вашего разговора. Он послал сказать, что находится снаружи и ждет.
– Так скажи ему… – начал было Ренато, но мать прервала:
– Прости меня, Ренато, что буду говорить я, – обратившись к девушке, она сообщила: – Скажи, что пока он не нужен. Поговорим обо всем позже. Мы займемся более приятным. Скоро у нас будут гости, правда, Ренато? Сеньора Мольнар и ее дочери. Я говорю «дочери», поскольку поняла, что старшая еще не вышла замуж.
– И не думаю, что выйдет, мама. Внезапно в ней проснулось религиозное призвание. Она стремилась стать монахиней и провела год в монастыре Бурдеос. Затем ее перевели сюда, в Сен-Пьер. Она в послушницах у матушек Воплощенного Слова и не выезжает, и поэтому не следует полагать, что она будет сопровождать Айме и свою мать. Было, по правде, что-то странное… – Ренато вдруг задумался, вспомнив прошлое.
– Странное? – заинтересовалась София.
– Да, потому что никто не замечал в ней подобного. Она тоже прелестное создание, полное жизни и одухотворенности. Говорю же, я прекрасно ладил с ней. Мне кажется, я был другом больше для нее, чем для Айме. Она обо мне всегда заботилась, решала мои небольшие учебные трудности и была мне замечательной сестрой.
