– Сделай одолжение, выпей со мной свой напиток «Айме», «Эме», «возлюбленная». Твое имя означает что-то красивое, правда? Возлюбленная… Мне так нравится, что я подумал: попаданием слепой судьбы было назвать тебя так. Возлюбленная. Возьми, Айме. Выпьем.
– Я не хочу пить!
– Не хочешь? Как странно! Ты всегда говорила, что обожаешь шампанское. Еще в ночь нашей свадьбы. Сколько бокалов шампанского ты влила в меня, сколько! – и властно приказал: – Пей сейчас же, пей!
– Оставь меня! – свирепо взбунтовалась Айме. – Ты спятил и пьян.
– Пьян… – повторил Ренато язвительно. – Так происходит, когда пьешь много шампанского, становишься пьяницей, и сколько бы ни пытался, не можешь вспомнить подробностей. Пить – это чудесное средство окутывать себя часами блаженства, чтобы не вспоминать.
– Что ты пытаешься сказать? Я ничего не понимаю и не хочу понимать. Как далеко ты зайдешь, Ренато? Ты сводишь меня с ума, мучаешь, пьешь часами, как глупец, не даешь даже отойти от тебя!
– Твое место рядом со мной. Разве ты не моя жена? Поэтому ты здесь, где и должна быть. А эта спальня разве не самое лучшее место? Этот рай, гнездо для любви, розовые стены смотрели на меня, коленопреклоненного пред твоей красотой. Пред твоей чистотой… – Ренато коротко и грубо хохотнул.
– Ренато, ты и вправду сошел с ума, хуже, чем сошел… – растерянная Айме ужасно перепугалась.
– Да, хуже, чем сошел с ума: я пьян. Пьян, как ты бы всегда хотела; пьян, но ум мой ясен, как никогда. Так ясен, что мысли в нем сверкают диким блеском; пьян и счастлив, что могу достойно праздновать вместе с тобой свадьбу наших родных. Выпьем, выпьем за счастье Моники и Хуана!
Для Ренато Д`Отремон небо было рядом с преисподней, счастье – с несчастьем; прекрасное опьянение своей любви рядом с сомнением, становившемся все более жестоким и удручающим, узел подозрений перехватил горло, отравленная стрела ранила гордость, его достоинство, любовь и доверие. Он неосознанно отвергал правду, словно вредоносное растение, но не мог выдернуть корни. Подозрение сквозило в каждом выражении, слове, в каждой детали. А правда была ему отчаянно нужна, чтобы очистить доброе имя и сердце, его охватило нелепое желание разрушить все, а более всего эту теплую, пьянящую и ароматную красоту женщины, которую он отчаянно любил, но к чьим губам не мог приблизиться, потому что сомнение и страх были слишком велики, потому что его любовь имела уже примесь ненависти, потому что любил слишком сильно, чтобы прощать. И увидев, что бесстрастная Айме держит бокал в руке, властно приказал:
