Он безуспешно тряс ее, и снова бросил, в бессильной злобе глядя на нее. Нет, она не притворялась. Ее тело стало мокрым, покрылось мучительным потом, а щеки, такие бледные, зажглись лихорадочным румянцем. Сильной рукой расстегнул Хуан черный корсаж, и на посмотрел на белую безжизненную шею. Неловко он поискал пальцами пульс и нащупал биение крови, которая становилась горячее из-за повышающейся температуры. Мягко он оставил ее и сделал несколько беспорядочных шагов по каюте, как вскоре послышались несколько деликатных стуков в дверь, позвал голос Сегундо:
– Капитан, капитан!
– Какого черта? – разозлился Хуан, открывая дверь. – Как ты осмеливаешься?
– Простите, капитан, но мальчик стоит на пляже и кричит. Его и вправду нужно оставить на земле?
Помощник говорил, с любопытством наблюдая за лицом Хуана. Затем выпрямился, пытаясь через плечо взглянуть, но крепкая рука капитана Люцифера резко отодвинула грубияна, обвиняя:
– Что смотришь, болван? Проваливай искать мальчика. Возьми его на борт и сразу же поднимай якорь, направляйся по ходу ветра.
– На северо-востоке отмечают бурю, капитан.
– Ну тогда бери курс на бурю и все дела! Иди уже! – он закрыл дверь и повернулся к голым спальным доскам. Там лежала неподвижная Моника, которая тяжело дышала, приоткрыв рот. Светлые волосы разметались нимбом вокруг головы, которая время от времени двигалась. Руки еле шевелились, поднимаясь и опускаясь на груди в ритме сердца, которое горело в лихорадке. Хуан взглянул на нее, отошел и воскликнул с гневом и яростью:
– Моника де Мольнар, ничтожная и лживая!
6.
– Куда ты идешь? Или лучше скажи, куда ходила? Потому что я не запирал эту дверь.
– Я никуда не ходила. Не знала, что ходить – это преступление. Твое поведение невыносимо, Ренато!
– Сядь там, где была. Хочешь плантатор? Или предпочитаешь сок ананаса с шампанским? Это вкусно, знаешь? Я назвал его твоим именем. Я сказал тебе сесть!
Дрожащая от злобы, Айме бухнулась на атласный диван. Наступила ночь, и с тех пор как закончилась свадебная церемония, они оставались одни в тщательно украшенных комнатах для медового месяца в Кампо Реаль. Рядом с Ренато стоял столик с вазами и бутылками: лучший коньяк Франции, самый старинный ром Ямайки и самый известный херес Испании, а в ведерке со льдом выглядывали бутылки шампанского. Там также был прохладный кувшин с ананасовым соком, которым он наполнил два бокала, которые были заполнены наполовину шампанским.
