— Пять минут уже кончились. Давайте, ребята. Вы ее утомите.
Вдруг Дороти-Энн ощутила себя выжатой как лимон. Медсестра права. Посещение сделало свое дело.
— Вы слышали, что сказал босс, — прошептала она. — Идите.
Фред задержался, пока няня выводила остальных в коридор.
— А как ты, мама? — спросил он. — С тобой все будет хорошо?
Дороти-Энн выдавила улыбку.
— Не волнуйся, солнышко. Беги. Со мной все хорошо.
Но мне совсем даже не хорошо.
И, может быть, уже никогда не будет.
Венеция вернулась в больницу сразу после полудня. Она ворвалась в палату и резко остановилась, наклонив голову, чтобы лучше дать рассмотреть разноцветные пряди своих волос с нанизанными на них деревянными колечками.
— Официальные цветочные композиции, серебряные шарики и плюшевые мишки? — она издала горловой смешок и округлила глаза. — Девочка моя! Когда же у этих деятелей появится хоть какой-нибудь вкус?
Автоматизированная кровать Дороти-Энн позволяла ей сидеть, и та потягивала ледяную воду из большого бумажного стаканчика. Она с надеждой взглянула на Венецию.
— Мне жаль разочаровывать тебя, детка, но все еще никаких известий, — негромко сказала та.
Дороти-Энн поставила стаканчик на больничный высокий столик на колесиках.
— Это длится уже два дня, — спокойно заметила она.
Венеция кивнула.
— Буран еще не прекратился.
— Черт. — Дороти-Энн откинулась на подушки и вздохнула.
Венеция сняла очки и убрала их в свою шоколадную замшевую сумку, которую носила на плече. Затем сняла ее и позволила упасть на пол.
— Хорошая новость состоит в том, — заговорила она, — что буря идет на убыль. Поисковые группы собраны и ждут сигнала. Они смогут отправиться в путь завтра утром.
— Слава Богу.
Венеция выскользнула из своего черного замшевого пыльника, бросила его на спинку кресла и уселась, подкатив кресло поближе к кровати.
Она надела коричневые кожаные брюки и ковбойские сапоги шоколадного цвета с черными запутанными кругами, настроченными на кожу, свитер цвета кофе-эспрессо, изломанное ожерелье от Армани из оплавленной камеди и бронзы и подходящие к нему серьги.
— Итак, детка, не считая того, что ты сходишь с ума от беспокойства о Фредди и чувствуешь себя дерьмово, как твои дела на самом деле?
— Я все еще ощущаю слабость, — призналась Дороти-Энн. — Я не знаю, что они со мной делали, но чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку.
Венеция вздрогнула.
— Тебе больно? Очень?
— Не слишком. Я сама могу регулировать прием болеутоляющих. Хочешь посмотреть? — Той рукой, к которой была подсоединена капельница, Дороти-Энн держала кнопку, позволявшую ей делать себе внутривенные инъекции в случае необходимости.
