— Простите! Вы меня не так поняли! — Фырнин сделал отчаянную попытку вернуть разговор в милое и слегка мистическое русло, однако Элеонора легко и небрежно пресекла его попытки.
— Не надо нас дурить, — сказала она, пренебрежительным движением руки как бы отбрасывая нечто несущественное. И опять в ее голосе прозвучала вульгаринка, которая так понравилась Пафнутьеву несколько минут назад. — Хотите, вам кое-что предскажу?
— Хочу, — сипловато произнес Фырнин и невольно сглотнул набежавшую слюну.
— Вы не сделаете карьеры. Не станете богатым и знаменитым. У вас нет той силы, которая позволяет человеку перешагивать через ближних. И они вам этого не простят. Самое большее, на что можете рассчитывать в жизни, — это признательность или, скажем, любовь друзей.
— И женщин? — попытался пошутить Фырнин, но Элеонора отсекла и эту его попытку.
— Друзей, — твердо повторила она.
— Не так уж мало, — уныло согласился Фырнин.
— Это очень много.
— Скажите… Долго ли мне осталось жить?
— В ближайшие лет двадцать можете об этом даже не думать.
— А потом?
— Потом можете задуматься.
— Скажите, Элеонора, если вернуться к теме нашего разговора, к первым моим вопросам…
— Я увидела Объячева в кровати с окровавленной грудью.
— Но ему стреляли в голову.
— Может быть, в голову, может быть, стреляли… Мне об этом ничего не известно.
— Вы сказали, что мы очень скоро узнаем имя убийцы…
— Я этого не говорила.
— Ну, как же, только что…
— Я сказала, что следствие закончится быстро. Про убийцу я не произнесла ни слова.
— А могли бы?
— Нет. Здесь не все просто и очевидно… Какие-то наслоения изображений, желаний, пространств, интересов. — Глаза Элеоноры сделались отрешенными. — Если не возражаете, на этом остановимся, — она улыбнулась беспомощной улыбкой. — Я устала. Мне нельзя уставать.
— Почему?
— Долго прихожу в себя. — Элеонора отбросила назад волосы, поправила шаль и поднялась из студийного кресла.
На этом передача закончилась, в кадре снова появилась смурная физиономия Фырнина, который ловкими обтекаемыми словами в несколько секунд подвел итог разговора с гадалкой и попрощался с телезрителями.
— Что скажете, молодые люди? — обернулась от экрана Маргарита. На губах ее блуждала ироническая улыбка, в пальцах раскачивался длинный мундштук с дымящейся сигареткой.
— Баба — не дура, — ответил Пафнутьев. — Она здесь бывала?
— И не один раз!
— Это кое-что объясняет.
— Что же именно? Наличие трех женщин?
Последнего вопроса Пафнутьев не услышал — он отошел к окну и набрал по сотовому номер Фырнина. Тот отозвался сразу, видимо, уже торчал в студийной курилке.
