|
| 'My head aches, till I cannot keep it on the pillow; and still I can't give over. | "Не думала я, что Хиндли когда-нибудь заставит меня так плакать, - писала она. - Голова до того болит, что я не в силах держать ее на подушке; и все-таки не могу я отступиться. |
| Poor Heathcliff! | Бедный Хитклиф! |
| Hindley calls him a vagabond, and won't let him sit with us, nor eat with us any more; and, he says, he and I must not play together, and threatens to turn him out of the house if we break his orders. | Хиндли называет его бродягой и больше не позволяет ему сидеть с нами и с нами есть; и он говорит, что я не должна с ним играть, и грозится выкинуть его из дому, если мы ослушаемся. |
| He has been blaming our father (how dared he?) for treating H. too liberally; and swears he will reduce him to his right place-' * * * * * * I began to nod drowsily over the dim page: my eye wandered from manuscript to print. | Он все время ругает нашего отца (как он смеет!), что тот давал Хитклифу слишком много воли, и клянется "поставить мальчишку на место". Я подремывал над выцветшей страницей, глаза мои скользили с рукописного текста на печатный. |
| I saw a red ornamented title-'Seventy Times Seven, and the First of the Seventy-First.' A Pious Discourse delivered by the Reverend Jabez Branderham, in the Chapel of Gimmerden Sough.' | Я видел красный витиеватый титул -"Седмидесятью Семь и Первое из Седмидесяти Первых. - Благочестивое слово, произнесенное преподобным Джебсом Брендерхэмом в Гиммерденской церкви". |
| And while I was, half-consciously, worrying my brain to guess what Jabez Branderham would make of his subject, I sank back in bed, and fell asleep. | И в полусне, ломая голову над вопросом, как разовьет Джебс Брендерхэм свою тему, я откинулся на подушки и заснул. |
| Alas, for the effects of bad tea and bad temper! | Увы, вот оно, действие скверного чая и скверного расположения духа! |
| What else could it be that made me pass such a terrible night? | Если не они, то что же еще могло так испортить мне ночь? |
| I don't remember another that I can at all compare with it since I was capable of suffering. | С тех пор, как я научился страдать, не припомню я ночи, которая сравнивалась бы с этой. |
| I began to dream, almost before I ceased to be sensible of my locality. | Я еще не забыл, где я, когда мне уже начал сниться сон. |
| I thought it was morning; and I had set out on my way home, with Joseph for a guide. The snow lay yards deep in our road; and, as we floundered on, my companion wearied me with constant reproaches that I had not brought a pilgrim's staff: telling me that I could never get into the house without one, and boastfully flourishing a heavy-headed cudgel, which I understood to be so denominated. |
