— Нет, она просто была там. И не будь там ее, ты бы подцепил другую такую же девицу на следующем повороте тропинки. Ибо ты созрел для подобного типа девиц, дорогой. Моего типа. Не маленьких Джоан, требующих от мужчины всего, но солидных, высоких, страстных, желающих лишь знать, что нравится повелителю для наслаждениями дарующих это ему.
— Слова члена Движения свободных женщин.
— Это я говорю, Вивьен. Я люблю кружевные бюстгальтеры, восхитительные вещи, разложенные в этом комоде. И хочу сделать тебе честное предложение. Ты сейчас позвонишь в авиакомпанию и аннулируешь свою бронь. Ты перенесешь ее на более позднее время, а я начну день, предложив тебе настоящий гаремный спектакль. Ты будешь султаном, а я — гаремом. Я смогу показать тебе все способы и движения, до тех пор, пока ты не найдешь то, что больше всего тебя возбудит. А между делом, каждый раз, как твое напряжение возрастет до предела, я немедленно займусь его понижением. Что ты на это скажешь?
— Ты прекрасно знаешь. Будем практичны, Вив. У меня в Нью-Йорке дела, которые меня беспокоят. И к тому же в Лондоне — многословная машина типа Винс Кенна, чтобы ставить палки в колеса и портить все дело. Не говоря о жене и сыне, которые ждут меня к обеду этим вечером в Нью-Йорке.
— Есть старая китайская пословица, которую я дарю тебе. Настоящая причина стоит тысячи ложных предлогов.
— Я сейчас попрошу принести завтрак, Вив, а затем мы распрощаемся.
— Ладно, посмотрим. Не шевелись, оставь мне воспоминание о тебе вот таком. Какова истинная причина, Пит?
— Вив, все великолепно. Ничего не порти.
— Великолепно, становится еще лучше с каждым мгновением. И это не я порчу.
Я прошел в ванную комнату под душ, вывернув до конца кран холодной воды. Вивьен наблюдала за мной издали, затем приблизилась. Ледяные капли брызнули на нее. Она вскрикнула, отступила назад и вдруг расхохоталась.
— Бойскаутовское воспитание! Невероятно! О, мой бедный испуганный и несчастный малыш!
На бюро надрывается телефон, но никто не снимает трубки. Я не могу. Эрнст и Гольд, кажется, оглохли. Присяжные как будто остаются погруженными в кому.
Это хорошо. Ник был здесь в самом начале, он может позвонить и спросить, что значит вся эта история, а у меня нет ни малейшего желания объясняться с ним. Ни теперь, ни потом.
Звонок замолкает. Браво. Но ужасное видение, уже бывшее раньше, вновь всплывает у меня в мозгу. Ник стоит на пороге ванной комнаты, направив револьвер на Вивьен Дэдхенни. Ник противостоит Немезиде его семьи, слепо мстит ей. Никто другой не имеет ключа от квартиры. Никто другой не знает, где спрятано оружие. Если я не тот, кто стрелял…
