Володя взял конверт и отошел к телефону, стоящему на старинном, резном бюро — единственной вещи, которую Ксения перевезла сюда из своей прежней квартиры — и с кем-то стал разговаривать. Николай слышал лишь первые слова: «Здравствуй, Петр Ильич! Я не поздно?». Потом Володя приглушил голос, и Николай больше ничего не сумел разобрать.
Вернувшись назад, Васильев сказал:
— Завтра в девять утра у меня на руках будут все сведения о Дагбаеве.
— Лады! Привези их мне, я в институт не пойду, позвоню и отпрошусь на несколько дней.
— Ну, тогда где-то в полдесятого — десять жди.
— Хорошо.
Володя поднялся и пошел к двери. Перед тем, как выйти, он спросил:
— А ты завтра к Кире на день рождения придешь? Она спрашивала…
— Если Ксения найдется, то обязательно, погуляем! А если… Придти-то приду, чтобы не огорчать. Но совсем ненадолго, ты же понимаешь. И причину ей не объяснишь.
— Да уж, если она узнает про Ксению…
— Но ведь все равно рано или поздно узнает.
Володя пожал на прощание руку и, слегка припадая на одну ногу, ушел.
Николай почувствовал себя пьяным. Редкий случай, когда он выпивал столько — обычно, так, рюмку другую по праздникам или по случаю.
Из гостиной раздался бой напольных часов — пробило одиннадцать вечера.
Николай отхлебнул еще рома и, отодвинув бархатную штору с золотыми кистями и позументами, вышел на балкон.
На город опустилась безветренная ночь, воздух стал уже прохладен, но удушлив от напитавшего его смога.
Николай долго стоял неподвижно, напрягая слух и надеясь услышать стук каблуков Ксении по асфальту, шаги которой он бы ни с какими другими не спутал.
На щеках он вдруг ощутил горячую влагу…
Ночь Николай почти не спал, не помогли забыться даже полбутыли выпитого им накануне рома. Утром он поднялся совершенно разбитый и уже совершенно точно уверенный, что с Ксенией произошла серьезная неприятность. Хуже того, он полагал, что ей угрожает чудовищная опасность, и ее надо срочно спасать, если уже не поздно. Впрочем, последнюю мысль он упорно от себя гнал.
Николай принял холодный душ, заварил крепкий кофе и плотно позавтракал, предполагая, что за сегодняшней суматохой обед ему может выпасть не скоро. В половине девятого он позвонил в институт и отпросился у директора на три дня «по семейным обстоятельствам», тем более что, ввиду летних каникул, лекций у него не было, а текущую работу на кафедре могли сделать и без него. Потом сел в гостиной на диван и стал ждать Васильева.
