Милый друг, не знаю, как благодарить вас за вашу любезность, вы не знаете, сколько добра мне сделали, а моя бедная душа, такая усталая, нуждается в ободрении, ах! я пересекаю сейчас очень уродливые пейзажи, а между тем хорошо мне только наедине с собой и с моими химерами. Восхитительная природа, восхитительная реальность стран, омываемых солнцем, таким чистым в эту пору; прекрасная Франция, но от моей милой англичанки нет никаких известий, впрочем, вся моя сила забилась в этот угол, вот она, подавленная, оробевшая, выживет ли она — почем я знаю? Пришлите мне ваши фотографии (нрзбр). Обращаюсь с этой просьбой к вашей несравненной доброте, пусть м-ль Камилла и вы будете рядом и в то же время пусть ваши прелестные индивидуальности сохранятся во всей своей цельности.
Вы не прислали мне ничего из того, что я просил!
Я часто заглядываю в свой ящик, иногда внезапно возвращаюсь издалека, из деревни, откуда угодно, думая о письмах из Англии.
Не заставляйте меня слишком томиться (нрзбр) и постарайтесь, чтобы ваша подруга не была такой ленивой.
Боюсь, что показал себя педантом, послав вам газеты, но это не мелочное тщеславие, я думал, что заслужу у вас немножко больше уважения и дружбы. Может быть, получится наоборот и то, что, я думал, будет хорошо, только насмешит вас: я уверен, что (нрзбр) девушки странным образом понимают успех и осмеивают его, впрочем, они правы.
Неуклюжесть стиля, повторы усугубляют впечатление смятения, растерянности. Похоже, Роден начал осознавать, что эта любовная история не похожа на остальные. Юная ученица, в отношениях с которой он попросту воспользовался правом сеньора, как с другими натурщицами, мало-помалу, благодаря своей внутренней энергии и таланту, брала над ним верх. Тем не менее многое: воспоминания близких людей, переписка, а главное, работы — говорит о том, что первые годы одаривали любовников если и не счастьем, то радостью и ни он, ни она не доискивались, на чем держится хрупкое равновесие их отношений.
Созданные в те благополучные годы творения Родена тоже можно считать немым свидетельством того, как привязанность его становилась все искренней.
К тому же в области творчества между Роденом и Камиллой установилась своего рода общность имущества — но именно она в момент раздела сделалась поводом для ссор. Никто из них не измерял свою долю в совместном владении, пока не начались конфликты. Ведь очевидно, что ко многим произведениям Родена приложила руку Камилла Клодель. Таково происхождение составных фигур: скромное подобие взаимообмена между великими мастерскими прошлого, который приводит ныне в большое замешательство искусствоведов — сколько Перуджино написано Рафаэлем и сколько Рубенсов — Ван Дейком? Разглядывая “Врата Ада”, специалист по Камилле Клодель узнает где руку, где ногу, где торс. Неудивительно при той родственности стиля, что существовала между Роденом и Камиллой на протяжении нескольких лет. Но даже если не опускаться до подобных мелочных подсчетов, две работы Камиллы — стоит взглянуть на них под таким углом — не могут не вызвать у нас недоуменных вопросов. Это “Девушка со снопом” и “Этюд мужской головы”.
