Дети подражали популярному атаману, и также играли в палачей. Они секли мнимых преступников или вешали их за ноги. Одна из их жертв не была освобождена вовремя — и умерла.
Обедневших жен и дочерей убитых Стенька выдавал замуж за своих казаков. Для этой цели он прибегал даже к помощи немногих уцелевших священников, запрещая им, однако, подчиняться митрополиту.
Митрополит не противодействовал, и в день имени царевича Федора Алексеевича имел даже слабость пригласить к столу Стеньку Разина и сотню его сотоварищей. В оправдание его следует сказать, что дом его служил убежищем для вдовы князя Прозоровского, Парасковии Федоровны, скрывшейся там с двумя сыновьями, 16-ти и 8-ми лет. Стенька открыл-таки несчастных мальчиков; старший был убит, после ужаснейших пыток, посредством которых казаки старались выведать, куда спрятал князь Прозоровский свою казну, а младший был возвращен матери в плачевном состоянии.
В конце июля Стенька почувствовал, что опасно дать Москве время собраться с силами для новых наступательных действий; он решил продолжать свои прерванные операции, — но благоприятное время уже было потеряно.
Оставив в Астрахани Ваську Уса, Стенька поднялся по Волге на двухстах лодках; две тысячи верховых казаков следовали по берегу. Затем были также захвачены и разграблены Саратов и Самара. В начале сентября он достиг Симбирска и вместе с тем предела своих успехов.
Симбирский воевода Иван Милославский получил из Казани подкрепление, под начальством князя Георгия Барятинского; но оба эти полководца располагали лишь призрачным войском. Им прислали достаточно денег для производства нового набора, но они сговорились присвоить себе эти средства, вписать в ложные перечни рекрутов убитых или вовсе не существовавших людей.
Барятинский, проявив больше отваги, чем честности, вступил в бой с крамольным атаманом и, в пять или шесть раз слабее его численностью, продержался целый день. Ночью, однако, повторилось то же, что случилось в Астрахани и Царицыне: жители Симбирска пустили казаков в главный форт города и, под огнем собственных пушек Барятинский вынужден был отступить. Милославский, с ничтожной кучкой солдат, стойко держался в другом форте. Стенька, выказав поразительную неумелость, в течение целого месяца не мог вытеснить его оттуда. Тем временем Барятинский вернулся со свежими войсками. Разин не сумел использовать своего численного превосходства; совершенно неспособный к ведению правильного боя, он оказался бессильным против неприятеля, на этот раз не обезоруженного изменой. Попытки заменить искусство личной отвагой привели лишь к тому, что, дважды раненный в схватке, он лишился возможности руководить своими людьми и был разбит наголову. Под покровом ночи он бросил ядро своих сил, состоявшее из плохо вооруженных крестьян, и с одними донскими казаками спустился по Волге.
