Тщательно разбирая весной 1940 года уроки войны с Финляндией, Иосиф Виссарионович прямо говорил, что у нас в армии нет культурного, квалифицированного и образованного командного состава, а есть только единицы; что у нас в армии мало сколоченных и искусно действующий штабов; что нам в армии нужны хорошо обученные, дисциплинированные и инициативные бойцы, а у нашего бойца инициативы не хватает, он «мало развит и плохо обучен».
— Хватит! — оборвал Мехлис генерала. — Мы приехали не для того, чтобы слушать ваш бред, из него толком ничего поймёшь. Я прежде был о вас лучшего мнения.
Генерал замолчал, но, спустя минуту, всё же бросил в адрес армейского комиссара:
— Попросил бы вас выбирать выражения!
После паузы Иван Степанович ответил ещё на вопросы гостей из Москвы.
Комиссия ГКО удалилась на совещание.
Да, Конев продолжал командовать остатками фронта, окружённые части бились в кольце и пытались выйти оттуда, а за пределами деревни Красновидово происходили не рядовые события. Сталин глубоко переживал случившееся под Вязьмой; он всю ночь не спал, не хотел ни с кем разговаривать, много курил. Руководитель страны чувствовал личную ответственность, а, может, и вину в том, что «Тайфун» накрыл собой немалую часть Красной армии.
Но сочувствиями беде не поможешь. Сталин это прекрасно понимал. Только действия, быстрые, точные могли остановить приближение «Тайфуна» к Москве. Как часто бывало в сложных ситуациях, Иосиф Виссарионович просчитывал одновременно несколько вариантов. Он отправил комиссию ГКО на Западный фронт, и, не исключено, дал ей указание арестовать и судить Конева.
Пока комиссия ехала, пока разбиралась, Сталин вызвал из Ленинграда генерала армии К.Г. Жукова, отправил его на Резервный фронт в качестве командующего вместо героя Гражданской войны Семёна Буденного; но уже в пути назначил Жукова командующим Западным фронтом. Вероятно, между Сталиным и Жуковым мог произойти разговор, и генерал осмелился высказать своё мнение: «Такими кадрами, как Конев, всё же не следовало бы разбрасываться».
Да и у солдат и офицеров была свежа память о Павлове, так что повторение его участи другим командующим фронтом могло принести армии только вред.
И Сталин, принявший решение о Коневе под воздействием момента и собственной слабости, наверное, прислушался к замечанию Жукова.
Такой вариант развития событий вполне мог быть.
Комиссия вернулась в общую комнату командующего.
— Проанализировав обстановку на Западном фронте за десять дней, — докладывал Молотов, — комиссия Государственного Комитета Обороны пришла к выводу, что командованием фронта были допущены…
