Теперь уже Кланя не знала, чего ответить, и, повернувшись к брату, умоляюще посмотрела на него.
— Нечего тебе, Леша, задавать вопросы, — сдерживая смех, проговорил Иван. — Коли выбрал «Розу», так веди её до дома.
А что сделаешь?
Правила игры — закон для молодёжи.
Алексей подал руку Клаве, она протянула ему свою ладошку, и, ощутив тёплую его силу, радостно и покорно пошла за ним. Окунев довёл её до калитки, а после вернулся на пятачок, где молодежь играла уже в другую игру, она называлась «Ручейки».
Погружаясь в воспоминания, она и не заметила, как быстро прошла дорогу, и оказалась у самого Троицкого. Всё село стояло, опушённое инеем. Храм назывался в честь Иоанна Богослова, и находился на центральной улице. К его железным воротам спешили старушки.
Клава догнала их.
— Здравствуйте, бабушки! — по деревенской привычке она здоровалась всегда с незнакомыми людьми.
— И тебе, милая, дай Бог всякого добра! — ответила одна из них. — Чай, не Софии ли дочка будешь?
— Софии буду, — подтвердила Клава.
— Какая выросла красавица, да статная, да прихожая, — продолжала бабуля. — Я-то тебя помню ещё махонькой. Пусть пошлёт тебе Господь жениха хорошего.
Клава зарделась, и почему-то подумала про Алексея.
— Спасибо, бабуля, за добрые слова, — обронила Клава.
И на душе у неё стало легко, радостно.
За воротами было высокое крыльцо, она поднялась по нему, открыла старинную деревянную дверь и очутилась в полумраке. Справа на стене висела большая икона Иоанна Богослова. Клава подошла к изображению евангелиста, отвесила земной поклон. В разных местах горели свечи, в храме было тепло, уютно, спокойно.
Отец Николай, седой старец, ещё бодрый духом, подвижный, приступил к службе.
— Благослови, Владыко! — звучно начал священник.
— Господи, помилуй! — раздались на клиросе голоса певчих.
— Благословен Бог наш, — продолжал отец Николай, — всегда, ныне и присно, и во веки веков!
— Придите, поклонимся и припадём к Богу и Цареве нашему, — пели женщины.
Клава неподвижно застыла, внимая словам молитв и песнопений, ощущая их благотворность.
Закваска бабушки Варвары не пропала даром — в сердце внучки жила любовь к Богу, надежда на Его помощь и защиту. И теперь ей казалось, что Бог никогда не оставит её без милости.
Люди всё ещё подходили, большей частью — женщины, чьи мужья или сыновья были на войне. На их лицах лежал отпечаток грусти, печали. Кто молился уже за упокой убитых на фронте, кто просил Господа сохранить близких от смерти и ранений. Клава тоже, когда обращала свой ум к Богу, молилась за Ивана, Павла и Дмитрия.
