Зигфрид. Принц Горемир?
Горемир. Точно.
Зигфрид. А потом и пфальцграф Горемир Первый? Звучит смешно, как на твой вкус?
Горемир. На мой вкус, скорее печально.
Зигфрид. Она могла бы просто дать тебе мое имя.
Горемир. Мне – ваше имя?
Зигфрид. Из наших почти все – Зигфриды.
Горемир. Я знаю. Двадцать два Зигфрида, было ужасно трудно запомнить всех наизусть.
Зигфрид. Геновева заставила тебя выучить наизусть всех пфальцграфов?
Горемир. Да.
Зигфрид. Она видела тебя на троне?
Горемир. Она дала мне такое задание. «Я проиграла, – сказала она, – иди к своему бедному отцу, отнеси ему мое прощение и не повтори моей ошибки».
Зигфрид. Какой ошибки?
Горемир. «При всем необходимом пренебрежении, – сказала она, – сохраняй необходимую почтительность. Я любила твоего отца, но дала ему почувствовать, что презираю его». Вероятно, именно эта бестактность и была причиной всего ужасного, что с нами произошло.
Зигфрид. Оставим этот разговор. Только начни спрашивать о причинах, и конца ему не будет. Во всяком случае, мы выяснили, что встретились не случайно.
Горемир. Нет, не случайно.
Зигфрид. Ты меня выследил.
Горемир. Вот уж нет.
Зигфрид. Ты же сам признал, что не было никакой случайности.
Горемир. Германия – страна маленькая. Мне не пришлось вас выслеживать. И так было ясно, что в один прекрасный день мы с вами встретимся.
Зигфрид. Я в восторге, что этот день наступил. (Обнимает его.)
Горемир. Что вы делаете?
Зигфрид. Обнимаю тебя, сын мой.
Горемир. Господин пфальцграф, вы очень любезны.
Зигфрид. Ты не хочешь назвать меня отцом?
Горемир. Как прикажете.
Зигфрид. Назови.
Горемир. Господин пфальцграф, мой милостивый господин отец, вы очень любезны.
Зигфрид. Ладно, ладно, понимаю. Ты намекаешь, что я недостоин твоей сыновней любви.
Горемир. Ни на что я не намекаю.
Зигфрид. Я намек понял. Говорю тебе, твои упреки в убийстве меня не задевают.
Горемир. Я воздержался от каких-либо упреков. Просто иногда спрашиваю себя, могли вы с тех пор спать по ночам?
Зигфрид. Не особенно.
Горемир. Верю.
Зигфрид. Знаешь, люди вообще плохо спят. А на твои упреки отвечаю, что меня ввели в заблуждение, что это был заговор. Мне сказали, что ты сын стольника.
Горемир. Я что, похож на сына стольника?
Зигфрид. Нет.
Горемир. Может быть, вам не следовало бы этому верить?
Зигфрид. Правда в том, что ты – вылитая мать.
Горемир. Вот видите.
Зигфрид. Да, но на меня ты вовсе не похож. Ты вполне мог быть сыном Драго. Хотя я не говорю, что ты – его сын. Именно потому, что у тебя нет мешков под глазами. Но в четырнадцать лет это ничего не доказывает. Ты вышел весь в мать, снова эта ее таинственность.
