С другой стороны, есть города, слава которых зиждется исключительно на коммерческом таланте жителей. Это бизнесмены, купцы, поставщики антиквариата, банкиры, ростовщики, люди, финансирующие строительство домов. И само собой разумеется, что такие люди, с одной стороны, жестоко эксплуатируют других, в том числе вдов и детей, а с другой — тратят огромные деньги на всякие пожертвования. Завещают состояния на строительство по всему миру армянских школ с бесплатным молоком для малышей.
У моего деда по материнской линии Минаса Сарояна был младший брат по имени Карапет; он отправился в Стамбул (в те времена город называли Константинополем), там запутался с молоденькими гречанками и нанес таких оскорблений офицерам турецкого флота, что ему грозил арест; его выставили из города и отправили в Америку, примерно в 1898 году он поселился во Фресно — то была первая ласточка рода Сароянов в Америке.
В 1918 году он пожертвовал крупную сумму армянским сиротам, в их число, верно, вошла куча его родственников, даже не подозревавших, что они тоже Сарояны. Когда в 1932 году к нему опять подступили собиратели этих пожертвований, он спросил: «Неужели эти сироты все еще не выросли?»
Он принадлежал к числу тех, с кем я был рад познакомиться. Лет десять назад — к тому времени Карапет давно уже умер, был похоронен и почти забыт — один из моих сородичей немного удивил меня тем, что, увидев меня спустя год или два после разлуки, вдруг сказал: «Ты вошел, и я готов был поклясться, что передо мной дядя Карапет».
А как же, ведь и у меня есть лоб и усы!
Однажды в Сан-Франциско, после того как опубликовали мои первые книги, я проходил мимо мастерской краснодеревщика, что на Девятой авеню, и он зазвал меня к себе. Он взял исписанный листок разлинованной бумаги и сказал:
— Это стихотворение я написал две недели назад. Ждал, пока ты появишься здесь, чтобы прочитать тебе. Каждая строка начинается с особой буквы. У нас в Армении часто так пишут. Иногда пользуются этим способом, когда посылают письма сородичам. Все наши поэты пишут стихи с зашифрованными в них призывами: «Объединяйтесь, армяне! Сражайтесь, армяне!» И так далее. А в моем стихотворении зашифровано твое имя. Надеюсь, тебе оно понравится.
И он прочитал его.
Я был тронут, потому что оно было не только обо мне, но и о моем отце Арменаке, моей матери Такуи, о Битлисе, о Фресно, о Сан-Франциско, об Америке.
Я поблагодарил его и вышел из мастерской.
Несколько лет спустя я узнал, что у него случилось нервное расстройство и его поместили в больницу. А потом я узнал, что он умер, но я рад был, что умер он дома, в квартире над своей мастерской.
