— А что делать, — спросили сзади, — опять спустить им?
— Надо брать, пока тепленькие! — крикнул Белоусов, вновь заводясь. — Завтра поздно будет! — и двинулся было вперед.
— Может и нет их там, — зачастил словами старший мастер, — ворветесь, а их нет. Что тогда?
— Он дело говорит, — вперед протиснулся дядя Сережа, — ну как и правда — устроим кипеш, а зазря?
После этих слов пауза затянулась. Ее прервал чей-то молодой голос:
— Давайте решайте: пойдем месить или спать.
Белоусов оглянулся на товарищей и властно сказал:
— Значит так, я пойду и узнаю, там они или нет. Одному нельзя. Со мной пойдешь ты и ты, — он кивнул двум молодым партизанам.
— Я тоже пойду, — сказал Устюгов, решительно спускаясь с лестницы.
Старший мастер посторонился. Белоусов спросил у него тихо:
— А потом-то что?
— Возвращайтесь скорее, — так же тихо ответил тот, — решим.
Четверо солдат пошли к офицерскому общежитию. Остальные вернулись в казарму. Белоусов по дороге ворчал и обещал кому-то сломать спину. Подходя к общежитию, он внезапно обнаружил, что ремень по-прежнему свисает с обмотанного кулака увесистой бляхой, крякнул и сунул его в карман бушлата.
Одноэтажный каменный дом, отведенный под офицерское общежитие, состоял из трех комнат и вместительной прихожей. Комнаты располагались так же, как в типовой квартире, называемой «распашонкой». Миновав освещенную прихожую солдаты без стука распахнули дверь и остановились на пороге.
Середину центральной комнаты занимал шикарный бильярд с новеньким сукном и толстыми гранеными ногами. Матовые шары лежали на зеленом поле, точно на травяной лужайке. Яркая голая лампочка отражалась в полированных бортах. Возле бильярда в накинутых кителях или просто в нательных рубашках стояло несколько человек, двое держали кии. Одним из игравших сказался прапорщик Чекмарев. Это был ниже среднего роста щуплый человек, кривоногий и сутулый, с заросшей широкими черными бровями переносицей и сильно выступающим кадыком.
Он посмотрел ленивым взглядом пьяных глаз на подходившего Белоусова, взял кий в обе руки и независимо ухмыльнулся. Белоусов подошел вплотную, брезгливо скривился:
— Так и есть: пьян!
Чекмарев сделал шаг в сторону и покачнулся.
— А ты кто такой? — спросил он с вызовом. — Ты!.. Салага.
Белоусов не ответил, а повернувшись к нему спиной и обведя собравшихся возле бильярда офицеров, остановил свой взгляд на старшем по званию — батальонном враче, капитане медицинской службы.
— Где этот ваш… лейтенант? — грубо спросил Белоусов.
