Увы, но поправить дела после разгрома лагеря аиотееков «забритым» не удалось. Раз в бою они не участвовали, то почти все доспехи достались воинам Леокая. Теми одиннадцатью, что достались нам с Лга’нхи в виде трофеев, мы поощрили командный состав. И то не столько по доброте душевной, сколько потому, что нам (с Лга’нхи) эти доспехи были не нужны.
С пиратов особо взять было нечего. Почти все они представляли из себя слабовооруженный сброд. А в Вал’аклаве мы порадовали ребят лишь новой одеждой, ибо разбазаривать запасы Леокая на дорогие оружие и доспехи я не осмелился.
И вот теперь у них появилась возможность вооружиться по-настоящему. Что такое настоящие доспехи, «забритые» уже успели оценить на службе у верблюжатников. Даже степняки, привыкшие к легким, не мешающим бегать жилеткам, с радостью вцепились в новые доспехи. Ибо кожаный панцирь, при всей своей тяжести и неудобности, мешает бегать куда меньше, чем вражеское копье в брюхе.
Плата была достойной, и потому мне удалось уговорить этих вояк без труда. Куда сложнее было с моряками Кор’тека. В отличие от сирот-«забритых», они своих семей и племен не лишились, и им было что терять. Я сумел выторговать для них лишь несколько лодок, но они сказали, что лодки они и сами умеют делать, а жизнь дороже. Так что пришлось пообещать сверху немалую долю от нашей добычи. (Один хрен, нам с Лга’нхи лишняя добыча без надобности, коли мы и дальше собираемся вести привычный кочевой образ жизни.)
В общем, через три дня тронулись. Напоследок я еще зашел в ту самую харчевню, в которой произошло злополучное убийство. Огляделся. Возможно, будь я Шерлоком Холмсом, я бы и смог найти тут какие-нибудь следы и улики. Но, увы, я был в лучшем случае великим шаманом Дебилом, а в худшем — злополучным студентом Петей Ивановым. А ни тот ни другой гениальными сыщиками не были. Так что все, что я увидел, — это пустое обширное здание большущего сарая. Вся мебель была представлена тремя «парадными» столами, высотой примерно мне до колена, за которыми на циновках сидели наиболее «уважаемые» гости. В то время как публика попроще сидела просто на циновках. Около одной из стен стояла своеобразная стойка из прислоненных к стене большущих кувшинов а-ля амфора, из которых вино разливали в кувшинчики поменьше. У той же стены была парочка очагов, на которых жарили, пекли и варили. Собственно, все. В тот вечер мы сидели за центральным столом, а брат Митк’окока, кажется, где-то. Вот ведь хрень, я даже не знаю, где он сидел. Вон за тем столиком, кажется, гуляла компания малознакомых купцов. Тот, дальний, у стены вообще пустовал, а брат Царя Царей, получается, торчал вообще где-то на проходе, сидя на циновке. Что-то в этом всем чудится нечто странное. Каким бы разгильдяем не был брат Царя Царей, но, хотя бы из чистого уважения к роду, его должны были усадить за стол. Тем более что он пустовал. Так почему же они этого не сделали?
