Эйб часто спрашивал моего мнения. «Как считаешь, не сойтись ли Смиту с Сарой? Он, конечно, голубоват, но настоящим гомосеком ему никогда не стать. Сара – очень серьезная девушка. Дисциплинированная, трудолюбивая, обожает свои книжки. Да, не гений, но у нее большое будущее. В ней есть что-то от мужчины, а Смиту как раз этого и не хватает для счастья».
Равельштейн настолько привык обдумывать потенциальные союзы, что почти наверняка и для меня подобрал интересную партию – после нашего с Велой развода. Я допускал нелепейшие ошибки, и доверить мне столь ответственную задачу, как выбор партнера, он не мог. Семь или восемь лет назад Эйб напророчил: «Вела скоро от тебя отделается. Она вечно в разъездах, на каких-нибудь международных конференциях, дома больше недели не проводит. А вот в тебе я вижу все задатки подкаблучника, Чик. Только жены рядом нет – одни ее шмотки в шкафу. Безусловно, Веле нужен муж, я это понимаю и уважаю. Но мужчины не слишком ее интересуют. Странная штучка; вроде бы и красива, а вроде и нет – хотя часами красится и выбирает туалеты. Как художник, ты, Чик, клюнул на ее красоту. Да, у нее очень красивые глаза, но, если присмотреться, от нее веет какой-то военной европейской правильностью. Когда она начинает тебя оценивать, то понимает, что ты ее недостоин. Она вроде как приближается к тебе, а потом молниеносно уносится прочь – насколько позволяют высокие каблуки. Странная она, Чик. Но и ты тоже странный. Художники, безусловно, влюбляются, только вот любовь – не основной их дар. Они любят свое высшее призвание, а не живых женщин. У них особенная движущая сила. Да, у Гете был свой daimon, он без конца твердил о нем Эккерману. И на старости лет он влюбился в юную красотку. Но эта любовь, ясное дело, была чистой нелепостью…»
Так он мог препарировать любую тему. Характеристики он давал не слишком льстивые – и вообще никогда никому не льстил, – но при этом и не пытался вас унизить, самоутвердиться за ваш счет. Эйб верил: то, что человек с готовностью подвергает свою самооценку нападкам, свидетельствует о его серьезном отношении к жизни. Человек должен быть в состоянии выслушать – и принять, – самые неприятные слова о своей персоне.
Оказалось, что некоторое время назад Вела уже начала готовиться к разводу – в своей чудесно безукоризненной и одновременно неловкой, не от мира сего манере. Еще в прошлом году она обзавелась адвокатом – та работала в некой колоссальной юридической фирме, штаб-квартира которой располагалась в деловом центре города, и в считаные дни разузнала все о моих доходах и имуществе. Вела желала получить двадцать пять процентов от суммы на моем банковском счете – за вычетом налогов. Она регулярно ездила в город стричься, делать брови, покупать платья и туфли, ужинать с друзьями – и со своим адвокатом.
