Услыхав, что австрийцы меняют и продают вещи, юный Карабутенко побежал на станцию в надежде приобрести саперную лопатку. Этот инструмент в кожаном футляре очень привлекал его как руководителя бойскаутов, мечтавшего о походах в леса и горы.
На линии стояли красные вагоны, из открытых дверей выглядывали часовые, а вокруг шумела толкучка. На перроне сидел на стуле закутанный в плед офицер и хмуро, с неприкрытым презрением наблюдал, как солдаты предлагали немногим покупателям, пришедшим из города, разные предметы своего обихода — белье, шарфы, часы, бритвы и прочее. Солдаты не обращали на командира никакого внимания, громко предлагали свой товар, громко торговались прямо в нескольких шагах от него. Ивась улыбнулся, сравнивая веселое настроение солдат с каменно строгим лицом офицера.
Лопатки никто не предложил, а Ивась не додумался заглянуть в словарь, чтобы узнать, как она называется по-немецки. В поисках он прошел вдоль всего эшелона и неожиданно наткнулся на Хому. Тот со своим другом, атлетом Степаном Даренко, торговал у солдата машинку для стрижки волос.
— Ты тут чего? — прикрикнул Хома на брата, но Степан вступился:
— Что ты набрасываешься на мальчика? Пусть поглазеет. — И он снова обратился к австрийцу: — Двадцать рублей. Цванциг! — И для полной ясности показал на пальцах.
Тот отрицательно покачал головой.
— Драйсиг!
— Дай ему тридцать, — мигнул Хома.
Степан вынул из кармана полсотни гетманских:
— Двадцать сдачи.
Солдат замялся, потом крикнул товарища, энергичного смуглого ефрейтора. Тот взял в руки «билет державной скарбницы» и расхохотался:
— Фальш, но делал гут, чисто! Чистый работа! — Он показал пальцем на какую-то закорючку на ассигнации и неодобрительно покрутил головой: — Тут вот мало-мало… Но — бери! Не бойся!
Солдат спрятал бумажку и повернулся уходить.
— А сдачи? — спросил Степан.
— Сдачи? — захохотал ефрейтор. — Настоящими деньгами?
Покупатели переглянулись.
— А ну спроси… — кивнул Степан.
Хома обратился к ефрейтору по-мадьярски (язык он выучил в плену), и тот радостно заговорил по-своему. Хома сказал еще несколько слов, и мадьяр вдруг стал серьезным. С минуту он подумал, потом что-то бросил Хоме и скрылся.
— Ступай домой! Не стой около нас! — велел Хома.
Ивась, которому хотелось узнать, о чем брат говорил с венгром, вынужден был замешаться в толпу. Он слонялся среди людей, прислушиваясь к разговорам, останавливаясь то тут, то там. Оказалось, что продают не только белье и разный хлам, — Ивась наскочил на солдата, который продавал револьвер.
