– Рейф, ты зря тратишь время.
– Это уж мне решать, – отрезал он и повернулся, чтобы уйти.
Он не совсем помнил, почему решил ехать в город, но точно знал, почему остановил «мазерати» у дома Бертона.
– Нам нужно поговорить, – сказал он в домофон в вестибюле, позвонив в квартиру Бертона.
– Несомненно, – последовал вкрадчивый ответ человека, которого он презирал больше всего на свете.
Оказавшись в квартире Бертона, Рейф понял, что из последних сил сдерживает ярость.
– Так чем обязан удовольствию твоего визита? – спросил Бертон, проведя его в гостиную, бывшую скорее свидетельством его способности собирать прекрасные вещи, чем местом, где можно расслабиться и отдохнуть.
– Отпусти ее.
– Прошу прощения. Не уверен, что понял, о чем ты.
Больше всего Рейфу хотелось стереть с его физиономии самодовольную ухмылку.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду Шанал. Оставь ее в покое.
– Она приходит ко мне по своей воле, – ответил Бертон. – Если бы она хотела остаться с тобой, не избавилась бы от твоего ребенка на этой неделе.
Желчь подступила к горлу Рейфа, жгучая и горькая.
– Моего ребенка?
– Да, – протянул Бертон. – Я сам отвез ее в клинику в прошлую среду. Такой неприятный побочный эффект вашего маленького приключения. Правда, с ним легко покончить. Хорошо, что я умею прощать. Ну а теперь, когда эта неприятность устранена, мы с Шанал можем двигаться дальше. Из нас выйдет вполне динамичный дуэт, не находишь?
Неприятность?
Рейфу понадобилась вся немалая сила воли, чтобы не схватить Бертона за горло и не удушить за ложь. Но была ли это ложь? Только один человек может сказать ему точно. Но Шанал не хочет с ним говорить. Заявила, что им не о чем разговаривать. Означает ли это, что она сделала аборт?
Почему она не сказала ему о ребенке? Она ведь знала, что он никогда ее не бросит? Господь видит, Рейф достаточно ясно ей это объяснил.
Ярость бушевала в нем. Направленная на Бертона, подлого, наглого слизняка. На Шанал, отказавшуюся видеть подлинного Бертона за маской улыбающегося жениха, которому собиралась вручить жизнь. Ярость за нерожденного младенца, о существовании которого узнал только сейчас. Которого он никогда не увидит.
Он едва мог говорить. Бертон Роджерс лишил жизни уже двоих, Лорел и теперь ребенка Рейфа. Двоих, которых он любил или любил бы, получи хоть малейшую возможность.
Развернувшись, он направился к двери.
– Как? Даже не останешься выпить? – раздался за спиной издевательский голос Бертона.
