Она ощутила, как ее соски затвердели, и прижалась к нему. Это движение послало крошечные стрелы удовольствия по ее телу. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Такого полного забвения. Такого глубокого желания.
Звук паромного гудка пронесся по воде. Резкое и внезапное напоминание того, где они находятся и что делают. Прежде чем отстраниться, она уронила руки на плечи Рейфа. Все тело буквально звенело энергией и предвкушением, но, когда она вновь осознала, где находится, сила словно вытекла из тела, оставив ее пустой и вялой.
– Я… – начала она.
Рейф прижался к ее губам в коротком и таком сладостном поцелуе:
– Ни слова. Все хорошо. Победителю полагается награда, верно?
Нагнувшись, он поднял сходни, убрал и снял швартовы, привязывавшие яхту к причалу. Вошел в каюту и снял куртку.
Как он мог быть таким беспечным? Неужели то, что они сделали, ничего для него не значит? Шанал повернулась и вцепилась в поручень, стремясь опереться на что-то надежное. То, в чем не было пустоты, ревевшей в гигантской, разверзшейся в душе пропасти.
Слезы внезапно обожгли веки, и она яростно их сморгнула. Что это на нее нашло? Она разумная, рассудительная женщина. Не из тех, кто следует инстинктам. Не из тех, кто бросается на шею мужчине и целует его, пока разум не сгорел в чувственном забытьи.
На холме он говорил о будущем. Шанал никогда не нуждалась в этом больше, чем сейчас. Самое время для рационального размышления. Для ее обычных тщательных расчетов. И все же тело продолжало предъявлять требования, настаивая, чтобы она делала то, что считала правильным, не думая о последствиях. Шанал боролась за свое привычное хладнокровие, пока каждое биение ее сердца, каждый вздох не возвращали ее к состоянию ясности и просветления. Тогда, и только тогда она сможет встретиться лицом к лицу с человеком в каюте. По крайней мере, она на это надеялась.
Рейф произвел все необходимые действия, выведя яхту на середину течения. Но не мог отвести глаз от женщины перед ним. Лист стекла – все, что их разделяло. Но для Рейфа этот лист с таким же успехом мог быть свинцовой переборкой толщиной в пять футов. Своим поцелуем Шанал застала его врасплох. Ему следовало быть джентльменом и немедленно отстраниться. И вообще, следовало позволить Шанал выиграть эту глупую гонку, вместо того чтобы хватать ее в объятия. Но он всегда любил рисковать. Всегда любил порывы, возбуждение… И, боже, до чего же он сейчас возбужден!
