— Паршивец, — кричит она и со всего размаху звонко бьет Пашку по щеке, по той самой, которую пять минут назад целовала.
Пашка никогда не видел мать такой злой и некрасивой. А она все бьет и бьет его…
— Мерзкий, мерзкий мальчишка! Дурень! Простофиля!
На шум из другой комнаты выскакивает Валька. Он пытается защитить Пашку, но мать отталкивает и его.
— Уйди от меня! Все вы подонки, и ты — не лучше. Вечно идешь и трясешься, как бы кто не увидел тебя со мной, как бы кто чего не сказал. Только и хороша ночью, да когда тебе пятерка нужна…
— Ладно! — кричит Валька. — Ты тоже не подарок. Подумаешь, мадонна… Сама же первая прибежишь.
И, схватив под мышку полушубок, он выскакивает, чертыхаясь в коридоре оттого, что налетает на Ленушку, стоящую за дверью.
Спустя пять минут мать сидит на Пашкиной кровати и плачет, покачивая головой как от зубной боли:
— За что же мне такое наказание, господи? За что? — и опять плачет.
Плачет и Пашка. Он забился за свой письменный стол и, сидя на полу, думает о том, что он больше не будет мучить мать, что вот возьмет и умрет сегодня, простудится и умрет. Или соберет свои вещи — книжку про героев, ласты, настоящий патрон, который хранится в его столе — и уедет насовсем к бабе Фене. И не надо ему ничего, если мать такая плохая, если она из-за какого-то Вальки бьет его.
— Павлик, — наклоняется к нему мать. — Я плохая, Павлуш, прости меня, родной мой.
Она плачет и целует Пашку, и Пашка чувствует ее горячие слезы на своем лице. Ему становится очень жалко и мамку, и себя, и он, уже не сдерживаясь, ревет.
— Ну вот и все, — гладит его по голове мать. — Вот и все. Прости меня только, ты только прости. Все будет хорошо, а летом мы с тобой поедем в Настасьино… И никто нам с тобой не нужен…
На следующее утро Пашка просыпается еще раньше обычного. Он лежит в темноте и смотрит в окно. Наверное, мороз ослаб, поэтому верхний угол стекла оттаял, и Пашке хорошо видны звезды. Их много, целая уйма, и все они тихонько вздрагивают. Пашка лежит, закинув руки за голову и думает. Ладно, он не будет умирать и не уедет насовсем к бабе Фене, потому что мамка будет скучать без него. Она хорошая… Вот и сегодня ночью, наверное, раз сто заходила и все смотрела на Пашку, жалела его.
— Нет, — шепчет Пашка, — я ее не брошу. А то кто же будет будить ее по утрам, кто ей скажет, что уже полные копытца водицы…
Он смотрит сквозь оттаявший угол оконного стекла на далекие звезды, и чистые звезды из черной бездны подмигивают ему.
