— Тебе она нравится? — Марсель имел в виду картину.
— Как и все твои работы, — кивнул я. — Только скажи, зачем ты нарисовал эту тень, и крыло, которое касается плеча девушки?
Марсель только пожал плечами и произнес:
— Мне показалось, что я его видел.
— А сама Орисса? Какой она тебе показалась?
Марсель уставился куда-то в пространство и долго думал, прежде чем ответить, будто пытался найти одно точное слово и никак не мог его подобрать.
— Неживой, — наконец сказал он.
Браво, Марсель, мысленно похвалил я, ты сумел охарактеризовать одним словом мое творение, хотя тебе и трудно было сказать такое об Ориссе.
— То есть, она говорит, она двигается, она играет и довольно неплохо, но все, что она делает, кажется мне вынужденным, будто кто-то поселился внутри нее, или какая-то дурная кровь разлилась по ее венам и побуждает ее к действиям изнутри, как кукловод ведет марионетку. Ты, наверное, будешь смеяться надо мной за такие сумасшедшие предположения.
— Вовсе нет, — возразил я, как можно было смеяться, если ему удалось так тонко подметить истину.
— Знаешь, однажды, на ярмарке, я видел механизированную куклу размером с живого человека, так вот, Орисса была бы точной ее копией, если б не внешняя привлекательность и нежность. Кажется, что живут в ней лишь одни глаза, и сквозь них в этот мир выглядывает кто-то, кто вовсе не был должен сюда возвратиться из могилы.
Оказывается, Марсель увидел все, что было скрыто от других, даже то, что огненная кровь дракона разливается по венам этой мертвой девушки и принуждает ее возвратиться к жизни. Только вот он отказывался поверить в то, что все, увиденное им, правда. Как же тонко чувствуют одаренные, поэтому, наверное, им и удается превратить обычный кусок холста в великолепный портрет или стопку чистых листов в блистательную поэму. Они тоже, по-своему, творят волшебство. Все увиденное Марсель принял за свою собственную фантазию и в то же время так точно перенес свои впечатления на полотно, он говорил о своих чувствах миру посредством кисти и холста.
— Останусь на остаток ночи с тобой, — решил я и захлопнул окно прямо перед носом у какого-то проныры, который опять попытался сунуться к нам. Он взвизгнул и хотел бросить через стекло пару угроз, но более опытный приятель оттащил его за хвост, прежде чем ругань достигла моих ушей.
— Можешь считать, что я либо хочу предохранить тебя от повторного вторжения моих приятелей и этого неприятного визга, либо, что сегодня ночью я по личным причинам оказался бездомным, а спать на крыше какого-то здания, знаешь ли, не слишком удобно, — пояснил я, хотя заранее знал, что Марсель не станет задавать вопросов. Он только радостно облегченно рассмеялся и широким жестом обвел свою мастерскую, без слов давая понять, что я здесь всегда желанный гость. Гость, который защитит его от возвращения дурных снов и от жестокой царицы, которая велит ему покончить с собой. Наверное, я решил охранять Марселя, потому что нечто внутри меня тоже взбунтовалось. Ведь он теперь мой личный художник, какое право имеет вся эта нечисть приставать к нему.
