— Сталин приказал пытать! — пугали одни.
— Сталин убивал! — вторили другие.
— Оказывается он всему виной, никаких врагов народа не было, аресты его рук дело! — множились страшные разговоры.
— Не может быть! Вранье! Вымысел! — вопили несогласные. — Руки прочь от Сталина!
Еще не так давно, на выборах в Верховный Совет СССР о горячей любви, об огромном доверии к Коммунистической партии, к Советскому правительству, к товарищу Сталину говорили многочисленные надписи на избирательных бюллетенях.
«С радостью отдаю голос за друга народа — товарища Сталина!» — написала на своем избирательном бюллетене учительница географии.
«С вашим именем я шел в бой против врага, мы победили потому, что вы были с нами!» — сделал приписку бывший танкист, а ныне машинист паровоза.
«Милый наш Сталин, солнце наше ясное, теплое! Много, много лет вам жизни желаю!» — бесхитростно вывела карандашом пожилая женщина-почтальон.
А какая паника началась среди населения после войны, когда в ноябре 1946 года генералиссимус не появился на торжественном собрании, посвященном празднованию двадцать девятой годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, и 7 ноября не поднялся на трибуну Мавзолея, приветствовать парад на Красной площади! Многотысячные толпы демонстрантов, не увидев отца народов, о котором вот уже месяц молчали газеты, принесли домой плохие вести — Сталина на трибуне нет, про него никто ничего не знает! Настороженность и тревога заполнили улицы.
«Объясните, где находится наш вождь, где товарищ Сталин?!» — наседали на райкомы и горкомы граждане. Что с нашим любимым, родным человеком?!»
Дипломатические миссии, аккредитованные в Москве, строили всевозможные догадки. В одних считали, что Сталин тяжело заболел, другие предполагали, что он умер, и советское руководство не знает, как объявить об этом народу. Шли разговоры, что вождь попал в автомобильную катастрофу, подстроенную врагами. Некоторые додумались до того, что Иосифа Виссарионовича сместили! А он, обожаемый человек, всего-навсего уехал отдыхать, сказав напоследок: «Устал как ломовая лошадь! Не тревожьте!» — и укатил на юг, не проинформировав, каким образом сообщить об этом трудящимся.
А теперь что будет? Неужто правда, что злые языки про Сталина говорят?
27 февраля, понедельник
Квартира на улице Грановского была на втором этаже, огромная, восьмикомнатная, практически лишенная мебели. Широкий длинный коридор пронизывал ее насквозь, упираясь в черный выход, которым никто не пользовался. Коридор по всей длине сверху донизу был уставлен книжными полками, но всех книг не вмещал, часть их находилась в высоком книжном шкафу в кабинете, часть громоздилась на полу, мешая нормально ходить. Кроме книжного шкафа в кабинете стоял вместительный сейф, где владелец хранил оружие, документы и ордена, рядом — низенький стеллаж, загроможденный всякой всячиной, у окна — письменный стол, вплотную к нему примостился столик с телефонами. Письменный стол окружали три стула и кресло, за которым сидел хозяин. Очень редко в кабинет к Кагановичу заглядывала жена. Столовая с высоким буфетом редко оглашалась голосами: дочь с мужем, вот, пожалуй, все гости, переступавшие порог этой квартиры.
