— Иосиф и дочь извел, внуков видеть не хотел.
— Ни своих не жалел, ни чужих! — подтвердил Микоян. — Может, позвонить ей?
— Ты, Анастас, позвони, а мне как-то неудобно: на отца грязь вылил и звонит.
— Я позвоню, поздравлю.
Хрущев сидел за рабочим столом, солнце бледно подсвечивало окна.
«Света, Светлана! — думал он, вспоминая улыбчивую подвижную девочку с острыми глазами. — Конечно, ей будет непросто, но как-нибудь справится. Дачей пользуется, к поликлинике на Грановского прикреплена, продукты получает, что еще? Переживет. А вот Васе несладко. Как только Сталина лавров лишим, можно будет гуляку выпустить, его вопли будут уже не интересны, и потом, кому нужен пропойца, сын убийцы, распустившийся, деградировавший тип? А пока пусть посидит, ему даже полезно. Серов говорит, что в тюрьме о нем заботятся, особо не нагружают, и что из него отличный токарь получился».
— Венценосный отпрыск токарем работает! — злорадно усмехнулся Никита Сергеевич. — Вот дурак, в тюрьму угодил! Ходил, кулаками размахивал, куда лез? А все власть, будь она неладна, вседозволенность! Отец, конечно, виноват, — рассуждал Хрущев.
Никита Сергеевич встал и направился к дверям — пора ехать обедать. Вторую неделю он обедал дома. Рада последние дни чувствовала себя отвратительно, ее бесконечно тошнило, вторая беременность протекала паршиво. В сопровождении Букина Первый Секретарь стал спускаться по лестнице. Перед выходом на улицу подполковник помог надеть охраняемому пальто. Хрущев оглядел себя в зеркале перед гардеробом. В зимнем пальто он смотрелся еще круглее и толще.
— Ты вот что, Андрюша, — задумчиво проговорил Никита Сергеевич. — Возьми букет цветов и поезжай к Светлане Иосифовне, у нее сегодня день рожденья, поздравь от меня, скажи, что я передаю привет. Поинтересуйся, все ли у нее хорошо, ничего ли не требуется?
— Понял, Никита Сергеевич, сделаю.
— А сейчас вези меня домой!
Андрей Иванович отыскал рабочий телефон Светланы Иосифовны, позвонил, представился, сказал, что звонит по поручению Никиты Сергеевича и хотел бы ее увидеть. Условились встретиться в семь вечера у Института мировой литературы. Букин запасся букетом роз и набором шоколадных конфет в красивой ярко-красной коробке, сделанной в виде старинного ларца, подумал, что идти с одними цветами неудобно. В условленный час Андрей Иванович подъехал к институту, вышел из машины, но цветы с конфетами не взял. В девятнадцать-ноль-четыре Аллилуева появилась. Букина сложно было не узнать, он был в форме госбезопасности и стоял прямо напротив дверей. Дочь Сталина подошла к нему.
